Принц подземелья
Шрифт:
— Спасибо, не стоит, — отказался Снейп. — Не буду вам мешать.
Он вышел, и Лили в окно было хорошо видно, как он, ссутулившись, пошел в сторону замка.
Хагрид тем временем развязал мешочек и высыпал на свою огромную ладонь горсть галеонов.
— Ишь ты, — покачал он головой и принялся пересчитывать монеты, видимо, прикидывая, сколько кур на них можно купить.
— А правда, что Снейп жутко богатый? — спросила Рози, глядя на золото.
— Вот уж не знаю, — покачал головой Хагрид. — Он мне никогда не доверял свои деньги из Гринготса забирать. Не то, что Дамблдор. Для Дамблдора-то я не только деньги, я и поважнее кой–чего доставлял… — Хагрид тяжело вздохнул и с чувством произнес: — Великий человек
— Снейп не был слугой Волдеморта! — не выдержала Лили.
— Ну, тот-то об этом не знал, — резонно возразил Хагрид. — Да кто теперь разберёт! Не должен я таких вещей говорить, все ж таки он директор школы. А только до Дамблдора ему далеко… И как он только решился на такое! На самого Дамблдора руку поднять! Я б ни за что не смог, хоть драконам меня отдайте.
— Ну, Дамблдор, наверное, поэтому и попросил не тебя, а его, — философски заметила Лили.
— Оно конечно, да только правду говорят: человека убить — это тебе не с метлы свалиться. Всю жизнь потом помнить будешь. Вот и ему совесть спать спокойно не дает. Тут шел я на днях, поздно уже было, темно, а он стоит у гробницы Дамблдоровой. Долго так стоял, все думал чего-то. Скоро ведь день тот самый, ну, когда он Дамблдора-то убил… — Хагрид еще раз тяжело вздохнул и взял очередное печенье.
На Лили его слова произвели очень сильное впечатление. У нее с глаз словно упала пелена. Она вдруг подумала, что, скорее всего, безумная и непристойная страсть Снейпа к своей ученице — всего лишь плод воображения Саймона. Она поверила в неё, потому что ей это было лестно. А на самом деле профессор просто хотел помочь ей; он учил её и видел в ней друга и единомышленника. И у него было множество других причин для переживаний, кроме ссоры с глупой девчонкой, обманувшей его доверие. Он просто вычеркнул её из своей жизни. А она-то навоображала себе! Думала, что директор страдает из-за любви к ней…
Лили стало совсем грустно. «Как всё глупо вышло… — подумала она. — Он успел стать моим другом, а я поняла это только тогда, когда окончательно и бесповоротно испортила отношения».
Хагрид, не догадывавшийся об истинных причинах её печали, воспринял всё по–своему.
— Ну, не грусти, — попытался он утешить Лили. — У тебя теперь жизнь совсем другая начнется, скучать некогда будет. Это нам тут оставаться всегда грустно, ну да что поделаешь — такая уж наша работа. Учим детишек, а они потом от нас уезжают…
Хагрид заключил Лили в свои медвежьи объятья, и она была очень благодарна ему за сочувствие, пусть и не по тому поводу.
По дороге в замок она с тревогой размышляла о том, что ждет её впереди. «Ну почему нельзя остаться в школе навсегда, как Хагрид или Снейп, и ничего не менять в своей жизни?» — тоскливо думала она. Экзамены, окончание школы, выбор своего дальнейшего пути, её отношения с Саймоном, который постоянно твердил о том, что им нужно пожениться чуть ли не в следующем году, — всё это требовало принятия очень важных решений. А единственный человек, к советам которого она была готова прислушаться, похоже, навсегда перестал интересоваться её жизнью.
Время, оставшееся до окончания семестра, тянулось медленно, словно кто-то навел на него чары помех. Снейпу было даже странно представить, что еще несколько недель назад он мечтал о том, чтобы этот учебный год никогда не закончился. Теперь же он не мог дождаться, когда Лили наконец уедет из замка. Видеть её и постоянно сознавать, что она презирает его, жалкого старика, осмелившегося предъявить на неё свои права, было невыносимо.
Жгучая ревность, вскипевшая в нем в
Снейп сам не понимал, как у него хватало сил заниматься своими обычными делами и исполнять возложенные на него обязанности профессора и директора. Тем не менее, многолетняя привычка держать свои эмоции под контролем сделала свое дело. Внешне он вел себя как всегда, став лишь немного более мрачным. Но с ним и без того случались приступы дурного настроения, так что никто на это не обращал особого внимания.
Несмотря на то, что сердце его разрывалось на части, голова оставалась абсолютно трезвой. Одной из его главных забот на какое-то время стал попавший ему в руки Воскрешающий камень. Снейп долго пытался подыскать ему более подходящий тайник, но чем больше размышлял об этом, тем более надежным казалось ему то место, где камень находился сейчас. Никто не мог даже предположить, что камень оказался в замке, а просто так в директорских вещах никто не посмел бы рыться, не говоря уже про зачарованную дверь и особое заклятье, запиравшее ларец.
Но забота о безопасности камня заставила его задуматься и о других Дарах Смерти. Имея в руках один из них, он сразу же вспомнил о хранящейся в замке Бузинной палочке. Странно, но до этого момента его совершенно не привлекала идея обладания ею. Однако теперь ему не давала покоя мысль о том, что именно он должен был, по замыслу Дамблдора, стать её следующим хозяином. Значит, Дамблдор считал его достойным этого! И дриада показала камень именно ему… Снейп был убежден, что дело здесь было не только в том, что он являлся директором школы. Фактически, два из трех Даров Смерти находились в его распоряжении. Правда, он не был истинным хозяином палочки, но все же вряд ли такое могло произойти случайно, тем более учитывая, что он не прикладывал к этому никаких усилий.
Снейп не стал забирать палочку из её скорбного хранилища, не желая без крайней нужды тревожить покой останков Дамблдора, но сделал так, чтобы её не смог забрать никто другой. Он окружил гробницу мощными заклятьями, так что теперь проникнуть в неё стало крайне трудно даже искусному волшебнику, а специальные сигнальные чары сразу же сообщили бы Снейпу о попытке разрушить защиту гробницы. «Возможно, когда-нибудь в моих руках окажутся все Дары Смерти», — думал он. Что тогда может произойти, Снейп даже представить не пытался, но точно знал, что вечной жизни ему не нужно. Его привлекало само осознание близости таких могущественных магических артефактов, возможность проникнуть в тайну жизни и смерти.
«Моя единственная, но зато неизменно верная мне спутница — это магия, — с мрачной иронией думал Снейп. — Она меня никогда не разочаровывала. И самая сильная магия — магия смерти, потому что никто не в силах противостоять ей».
Экзамены закончились, и наступил последний день летнего семестра, когда выпускники должны были получить свои аттестаты. И тогда Снейп все-таки не выдержал. Он должен был увидеть её еще раз: он не мог расстаться с ней, не попрощавшись. К тому же профессор хотел все-таки отдать Лили приготовленное им зелье памяти. Оно предназначалось именно ей, и даже если теперь это воспоминание не имело для нее ценности, все равно, она была в состоянии оценить затраченный им труд просто как человек, весьма сведущий в зельях.