Принц похищает невесту

Додд Кристина

– Не смеши меня, – сказала Сорча. – Неужели не видишь, что она не сможет подняться по лестнице?

Он посмотрел на Сорчу так, словно ему хотелось ее ударить.

Нет, погодите…

Это была не ярость. Это было желание.

Как любопытно!

– Ренье всегда был надменным отпрыском благородного семейства. – Королева Клавдия адресовала ему ухмылку, обнажившую зубы. – Ну, скажи мне, что он на этот раз натворил?

– Он женился на мне. – Сорча обожгла его гневным взглядом. – Но я хочу, чтобы брак признали недействительным.

Глава 24

Весна

пришла в Бомонтань потоками цвета. Цветы распустились, птицы порхали и пели, посевы пробились из-под земли… И военные карты были развернуты на столах в тронном зале, где Ренье со своими советниками обсуждал стратегию вторжения в Ришарт. Эти дискуссии заставляли Сорчу радоваться, когда ей удавалось ускользнуть от своих фрейлин и скрыться в саду за стенами замка. Там по крайней мере она не слышала слов «кавалерия», «тактика», «пушка». Не слышала также слова «долг», «дипломат», а также самый неприятный для нее вопрос: «Ждете ребенка?»

Она ходила по дорожкам, где бегала еще ребенком, вдыхала воздух, напоенный знакомыми ароматами, и надеялась, что Ренье не вспомнит о ее любимом уголке и не найдет ее. Он всегда ее находил, настаивая, чтобы она оставалась подле него во время всех военных советов, пока королевские казначеи объясняли функционирование казны, а особенно когда люди приходили, чтобы приветствовать их возвращение и просить о восстановлении справедливости. Он надеялся, что Сорча будет говорить ему правду. Она должна учиться одновременно с ним, чтобы смогла править, когда он уедет отвоевывать свое королевство.

А если он не вернется с войны, ей тем более необходимо научиться быть королевой.

Казалось, эта мысль должна ее радовать: Сорча ненавидела этого человека и, к отчаянию всех придворных, этого не скрывала. В то же время мысль о том, что он погибнет, сражаясь за свою страну, вызывала в ней желание погибнуть вместе с ним. Что за мысли приходят ей в голову? Неужели у нее нет ни капли гордости? Ведь он ей прямо сказал, что ему необходимо было жениться на одной из Потерянных принцесс, а она оказалась единственной, которая осталась. Ему также нужна была ее страна и ее тело, чтобы она родила ему наследника.

– Ваше высочество!

Она притворилась, будто не слышит, и пошла дальше по вымощенной гравием дорожке.

– Ваше высочество, прошу вас! Я хотел бы поговорить с вами, но не могу вас догнать.

Марлон. Конечно. Товарищ Ренье по темнице, один из тех, кто попал туда с ним, и единственный, кто вернулся живым.

Сорча обернулась, притворившись удивленной, и сказала:

– Марлон! Рада вас видеть! Чудесный день, чтобы прогуляться, не правда ли?

– Но я могу только проковылять.

Сорча вздрогнула.

– Шутка. Можно посмеяться.

Марлон не погиб в темнице, но дорого заплатил за то, что помог Ренье обрести

свободу. Марлон ходил, опираясь на две палки. Ноги у него были раздроблены, и постоянная боль прочертила глубокие морщины вокруг его рта и между бровей. Однако он стоически переносил эту мучительную боль и доказал, что является одним из лучших умов в правительстве.

В его присутствии Сорча чувствовала себя неловко. Не из-за его увечья, а из-за того, что он не скрывал своего глубокого восхищения и преклонения перед Ренье и не раз давал ей понять, что с радостью расскажет ей о Ренье то, чего она не знает.

Сорче не хотелось его слушать. Все равно она не изменит о Ренье мнения. Это выше ее сил.

– Мы не могли бы присесть? – спросил Марлон. – Вон там? Ренье сказал, что это один из ваших любимых уголков замка.

– Он все помнит. – В голосе Сорчи звучало раздражение.

– Он помнит все, что важно для нас.

Марлон взял ее под руку.

Вместе они медленно прошли к скамье, которая стояла у самой стены замка, откуда открывался вид на долину. Над скамейкой была построена беседка. Из нее виднелось подножие холма, к которому прилепились домики, похожие на игрушечные. Это был городок Проспера. За поселком фермеры распахивали свои поля.

– А! – Марлон опустился на скамью. – Понимаю, почему вы так любите этот уголок. А вот почему вы так не любите Ренье, не понимаю.

Сорче хотелось сказать, что это его не касается, но ужасное увечье, которое он получил, заставляло ее соблюдать вежливость.

– Это – право жены.

– Но если бы вы знали про темницу…

– Я не хочу ничего слышать про темницу.

Марлон проигнорировал ее слова.

– Как только над ним не издевались в темнице. Порой ему приходилось вести себя так, что я презирал его.

Сорча горько рассмеялась.

– Ничего удивительного.

Зато ее удивило, что Марлон в этом признается.

– Над ним измывались так, что я не мог сдержать слез.

– Мне безразлично.

Однако от этого безразличия Сорчу лихорадило. Марлон продолжил:

– А потом произошло такое, что… что заставило меня его боготворить.

– Я уже сказала, что не хочу слушать про темницу. – В голосе Сорчи звучало нетерпение. – Так зачем вы мне это рассказываете?

– Потому что не могу безучастно смотреть, как вы причиняете ему боль.

– Причиняю ему боль? Ошибаетесь.

Каждую ночь Ренье терзал ее, покрывая поцелуями все ее тело. Она старалась не изменить себе, но он ломал ее сопротивление, а потом доводил до экстаза. Он делал это намеренно, и, как бы сильно она ни сопротивлялась, потом, когда она плакала, он удерживал ее, заставляя стать свидетельницей его триумфа. Будь она проклята, если станет жалеть Ренье!

Но она не могла рассказать об этом Марлону. И вообще никому. Сорча улыбнулась, презрительно кривя губы: