Принц Полуночи
Шрифт:
В простой, чистой комнате дома, где когда-то жила явно зажиточная семья, каждый мужчина хотел бы сесть рядом со своим новым другом мистером Бартлеттом. Они любили его здесь, в Небесном Прибежище: он был одним из тех, кого они ждут. Его «сила» на шаг приближала их к тому дню, когда Джейми поведет их вперед и ввысь, к слиянию с миром Небесным.
Все украшения из комнаты убраны. Не осталось ни картин, ни каминной полки, ни ковров — только лепнина на потолке. Комнату перегораживали два длинных стола. Мужская часть
Эс-Ти получил овсянку, приправленную нарезанными яблоками. В Небесном Прибежище ели редко, зато помногу.
Прислуживающие девушки выстроились вдоль стены; все наклонили головы. Один из мужчин начал громкую молитву. Когда он произнес «Аминь», начал другой, а за ним кто-то еще. Эс-Ти смотрел, как его каша становится холодной и комковатой. От голода у него разболелась голова.
Во время молитвы открылась парадная дверь, и в холл вошли гости-священники. Две прислуживающие девушки провели их через столовую. Через некоторое время до Эс-Ти донесся мучительный аромат мяса и теплого хлеба, но в столовую никто ничего не вносил.
Эс-Ти добавил свою собственную безмолвную молитву, чтобы приступить к еде. Сгущались сумерки, и даже застывшая овсянка стала казаться аппетитной.
Гости-священники прошли обратно через столовую, сопровождаемые Чилтоном, который любезно распрощался с ними у входной двери.
Несколько мужчин, сидящих за столом, ухмыльнулись, Один из них заговорщически толкнул локтем Эс-Ти.
— Нам не приходится есть с чужаками, если мы не хотим, — сказал он.
— Как чудесно, — отозвался Эс-Ти, берясь за ложку.
Тут его опять толкнули.
— Еще не пора, еще не пора, — прошептал сосед. — Сначала едят девушки.
Эс-Ти положил ложку на место. В комнату вошел Чилтон и поднял руки в благословении, склонив голову. Он прочел еще одну длинную молитву о погоде, об урожае, о том, сколько кружев изготовили девушки, попутно давая советы, как это делать быстрее и проще. У Эс-Ти голова пошла кругом.
— Аминь, — наконец произнес Чилтон. — Разделите ваше благословение.
Девушки, стоявшие у стены, подошли к столу и опустились на колени подле каждого мужчины. Те взяли свои миски с овсянкой и начали кормить девушек с ложки. В комнату вошли другие девушки и выстроились за теми, кто сидел на коленях.
Рядом с ним опустилась на колени Голубка Мира. Она ждала еды, будто святого причастия: закрыв глаза, сложив руки, чуть приоткрыв губы. Его терпение лопнуло. Эс-Ти схватил свою миску с кашей и протянул ей:
— Вот, берите. Вам не нужно так себя вести.
Глаза ее удивленно раскрылись.
— Вы не хотите разделить со мной трапезу?
— Я разделю. Но я не собираюсь кормить вас с ложечки. Встаньте с пола. Это глупо.
— Вы позорите меня, — прошептала она.
— Он не понимает, — тепло проговорил Чилтон. —
— Я… я не знаю как.
— Я с тобой. Ты найдешь способ. Имей веру.
Она кивнула и умоляюще посмотрела на Эс-Ти.
— Если вы со мной разделяете трапезу, вы показываете, что любите меня. Это знак того, что вы будете защищать меня, как приказано мужчине защищать женщину, на что есть воля Господня.
— Это показывает, что женщина радостно покорна, — рьяно добавил один из мужчин. — Голубка очень хорошая, она веселая и кроткая, вам нечего бояться.
— Это нелепо, — сказал Эс-Ти.
Голубка закрыла лицо руками.
— Пожалуйста! — сказала она. — Ну пожалуйста!
Эс-Ти колебался. Они все смотрели на него с таким возмущением, будто он ее побил, — все, за исключением Чилтона, который благодушно улыбался происходящему.
— Мне так стыдно, — бормотала она сквозь пальцы. — Неужели вы меня не любите?
— Люблю? — непонимающе повторил он. — Голубка, мне очень жаль. Я не хочу огорчать вас, но я… это не то, что я хочу делать. Я же сказал вам, что не останусь.
Она притянула к себе миску с овсянкой, поднесла ложку ко рту и начала есть овсянку.
— Если таково ваше желание, я подчиняюсь вашей воле. Пожалуйста, не уезжайте.
— Разделите с ней! — настойчиво сказал кто-то из мужчин.
— Разве вы не видите, что унижаете ее этим?
Другой мужчина похлопал Голубку по плечу.
— Да зачем вы обижаете ее? Бедная Голубка! Не плачь, дорогая. Пойдем, я позволю тебе разделить трапезу со мной.
Голубка энергично затрясла головой.
— Я послушна! Я сделаю так, как приказывает мистер Бартлетт.
Они все смотрели, как она продолжает есть.
— Гордость! — Это был голос Истинного Слова. — Греховная заносчивость, которая бесцельно злоупотребляет беспомощностью женщины.
Эс-Ти оттолкнул свой стул и пошел к двери под хор всеобщего осуждения. Он кивнул Чилтону.
— Уверен, что моя лошадь уже готова, — пробормотал он и взял у двери свой плащ и шляпу.
С огромным облегчением он зашагал по тихому городку прямо к конюшне. В помещении пахло сеном и лошадями. Эс-Ти прислушался, не раздастся ли приветливое тихое ржание Сирокко. Стояла глухая тишина.
Впервые Эс-Ти ощутил легкий укол тревоги.
Он прикоснулся к шпаге, висящей вдоль его левой ноги, к вещи простой и недвусмысленной. Ему надо получить обратно лошадь — даже если для этого придется заставить самого Чилтона встать на колени.
Ритуал «разделения» продолжался, когда Эс-Ти широко распахнул дверь и шагнул в помещение. Чилтон горячо говорил что-то Голубке, которая стояла, опустив голову, кивая и плача. Она единственная подняла взгляд, когда Эс-Ти появился в дверях.
На лице ее появилась искренняя улыбка.