Принц с простудой в сердце
Шрифт:
— Вы договаривались с Борисом, что зайдете утром? — спросил Куприянов.
— Это он мне велел. Ночью странная вещь случилась. Я возвращался домой поздно. К поселку подъехал часа в два ночи. В общем-то, я всегда возвращаюсь в такое время. А у дома Бориса черный «лексус» стоит. И оставили машину так, что не объедешь. Дорожка-то узкая, справа проточная канава, а слева забор. «Странно,— подумал я,— неужели трудно было к забору прижаться? Бросают машины, как попало.«Ведь Борькин дом крайний, а дорога одна. Этот «лексус» въезд в поселок перекрыл, но и выезд, разумеется. Я вышел из машины
— Вы лицо ее видели? — задал вопрос Трифонов.
— Нет. Далеко слишком. Высокая брюнетка, волосы до плеч. Это все. Ну я вернулся в машину и посигналил. Минуты через две Борис вышел. Я ему говорю: «Скажи своей подружке, что так машины не ставят».— «Это не подружка, Игорек». Он сам сел за руль «лексуса» и прижал его к забору. Мне-то до лампочки. Ну я уже по ходу его спросил: «Картину-то закончил для моих друзей?» — «Готова уже. Завтра утром зайди. Пусть еще подсохнет немного». Вот и все. Я заехал к себе и пошел спать — вечно не высыпаюсь. А утром пришел за картиной, а там совсем не та картина, какую я хотел увидеть.
— Вы говорили о платье. Цвет помните? — поинтересовался Трифонов.
— Яркое. Голубое с синим.
— Бирюзовое с синими разводами?
— Можно и так сказать. Я в этом не силен.
— Номер машины не запомнили?
— Нет. Даже не взглянул. Но не из дешевых, вот это меня и удивило.
— А раньше вы обращали внимания на окна дома? Может, они постоянно открыты? — спросил Трифонов.— В комнате камин горел, не так уж и холодно.
— Трудно сказать. Помню, как-то Борис говорил однажды: «Уют, это когда ты сидишь у горящего камина, а за окнами стучит дождь. Чувствуешь себя защищенным». Вчера, а точнее, сегодня, ночью шел дождик и даже молнии сверкали.
— И еще вопрос,— продолжал Трифонов.— Собака была привязана на улице?
— Нет. Это я точно могу сказать. Она бы лаяла, когда я остановился возле дома. А потом, кто же ее мог отвязать, если Бориса убили.
— Резонное замечание,— согласился Трифонов.— Сейчас к вам зайдет девушка, дознаватель, и составит протокол. Не забудьте начать с того, в каком месяце вы родились, а то она не найдет к вам нужный подход.
Полетаев ничего не понял, но и не требовал разъяснений: он имел дело со следствием впервые, может, у них так принято.
Трифонов и Курприянов отправились к месту происшествия.
— Кира Фрок. Так, Александр Иваныч? Ее черный «лексус» мы уже видели. Помните, она приезжала в управление, а потом мы поехали на нашей «волге» к ней на дачу за ключами и в офис на Гороховую. Прежде чем сесть в нашу машину, она полезла в свою и что-то забрала из бардачка. Этот же «лексус» мы засекли возле банка Кузьмина, когда устанавливали их связь. Тут ошибки быть не может. «Лексус» не «фольксваген», «ауди» или «мерседес», каких по городу
— Нет-нет, все правильно. Но нельзя же Киру считать полной дурой. В ресторане «Якорь» она появляется в бирюзовом платье и белых перчатках, где убивают Шестопала. Сюда она приезжает в том же платье и перегораживает своей машиной дорогу. Перед окнами крутится. Безрассудство какое-то… Зачем ей дразнить следствие?
— Однако мы ничего ей предъявить не можем. Свидетели дать стопроцентную гарантию нам не могут. Одень пять женщин в такое платье и посади для опознания, они запутаются, Александр Иваныч. А потом, она же приехала сюда ночью, Борис Медведев в деле не фигурирует, хотела сделать дело по-быстрому и свалить. Уж на свидетелей она никак не рассчитывала. А вы видели голубую бейсболку на камине? Борис по всем параметрам подходит под описание слесаря и метрдотеля. Женщина в квартире, женщина в ресторане. Он дело свое сделал, пришло время убирать свидетелей. Меня другое волнует.
— Что же, Сема?
— На кого Кира работает? На Добронравова, на себя или на Кузьмина. В нашем активе три кандидата. Либо Кира исполнитель, либо главарь. Хуже, если ока сама по себе: тогда ее любовники останутся в дураках и попадутся на крючок вместо нее. А она вовремя отойдет в сторону. Убирать их она не будет. Тогда не останется козлов отпущения и валить будет не на кого. А джентльмены ее не сдадут. Вот в этом она уверена.
Трифонов ничего не ответил. Они подошли к крыльцу дома, где стоял врач, покуривал сигарету и мило беседовал с Наташей.
— Ну что там, Валентин Ильич? — спросил Трифонов у врача.
— Смерть наступила около половины четвертого утра. Череп размозжили не сильно. Но мне не нравятся пятна на его лице, шее и груди. Надо бы на вскрытие. Что удивительно, били по голове бутылкой с вином, что ослабило удар. Череп цел. Возможно, внутренне кровоизлияние. Не всё мне понятно до конца. Перевозку я уже вызвал.
— Ладно. Будем ждать окончательного диагноза.
— Удар не сильный? — переспросил Куприянов.— Может быть, била женщина?
— Не исключено.
К ним вышел подполковник Дымба.
— Ну а ты, что скажешь, собиратель пылинок? — обратился к нему Куприянов.— Незаменимый наш пылесос.
Дымба не отреагировал — он смотрел на Трифонова.
— Опять «Хванчкара», Александр Иванович. И штамп на этикетке ресторана «Якорь». Ею и били по голове. Я говорю о бутылке. Извините, но это уже явный перебор. Издевательство какое-то.
— Следы есть?
— Женские туфли на шпильке тридцать восьмого размера. Грязно в саду, вот и наследила, но на второй этаж не поднималась.
— Ищи, Вася, альбом с фотографиями, если только он не сгорел в камине.
— Скорее всего, сгорел. Бумаги много сожгли. И даже какую-то картину. Обгоревший кусочек холста остался. Следы выметены.
— Похоже, что так. В два часа ночи женщина уже была здесь, а убила парня в половине четвертого. Вот только если она убирала улики, то должна была подниматься и на второй этаж. И даже на чердак.
— Там сейчас Аристарх работает.
— Значит, мы можем зайти?
— Да, я уже закончил.