Принц шутов
Шрифт:
Он говорил глубоким голосом, с легким акцентом, заостряющим края слов ровно настолько, чтобы можно было понять: этот язык ему не родной. Снорри обращался ко всем присутствовавшим, но смотрел на королеву. Он рассказывал свою историю как искусный оратор. Говорят, зима на Севере — сплошная ночь длиной в три месяца. Такие ночи порождают рассказчиков.
— Моя родина — Уулискинд, на дальнем краю Суровых Льдов. Я рассказываю вам о себе, потому что это место исчезло, время прошло и осталась лишь память. Я хочу, чтобы они предстали перед вами — не для того, чтобы обрести смысл и воскреснуть, но чтобы вы живо представили их, словно сами оказались среди ундорет, детей молота, и услышали историю их последнего сражения.
Уж
Каждый раз, когда норсиец переводил дыхание, эти глупости покидали меня и я радовался, что нахожусь в тепле и безопасности у себя на родине, но когда он говорил, — в груди каждого из слушателей билось сердце викинга, даже у меня.
— К северу от Уулискинда, за Верховьями Ярлсона, лежат настоящие льды. В разгар лета они отступают на пару-тройку километров, но вскоре снова над землей подымается ледяное одеяло, складчатое, растрескавшееся, древнее. Ундорет рискуют ходить туда лишь для торговли с инувенами, народом охотников на тюленей, живущим в снегах. Инувены не похожи на других людей, они носят тюленьи шкуры и едят китовый жир. Они… другие.
Инувены торгуют моржовыми бивнями, ворванью, зубами гигантских акул, шкурами белых медведей. А еще вырезают из бивней гребни, шпильки для волос, изображения истинных духов льда.
Когда моя бабушка прерывала рассказ норсийца, казалось, что ворона подражает песне. Однако надо отдать должное ее воле говорить — я-то и вовсе забыл, что нахожусь в тронном зале, сонный, с разбитыми ногами. Вместо этого, я вместе со Снорри менял железо и соль на резные фигурки тюленей.
— Говори о мертвых, Снагасон. Напугай-ка этих праздных принцев.
И тогда я увидел это. На краткий миг взгляд норсийца метнулся к женщине с бельмом. Я уже понимал, что все знают: Красная Королева совещается с Молчаливой Сестрой. Но, как то обычно бывает с вещами общеизвестными, никто толком не сможет объяснить, откуда у него эти сведения, но продолжает с не меньшей горячностью настаивать на том, что это чистая правда. Например, все знают, что герцог Граста спит с молоденькими парнишками. Я распространил этот слух после того, как он ударил меня за непристойное предложение, сделанное его сестре, корпулентной девице, которая сама была не прочь предложить неподобающее. Клевета сработала, и я получил массу удовольствия, защищая его честь в ответ на заверения, что эта информация из надежных источников. Все знали, что герцог Граста трахает мальчишек у себя в замке, все знали, что Красная Королева занимается запретным колдовством в высокой башне, все знали, что Молчаливая Сестра, хитрая ведьма, приложившая руку ко многим несчастьям империи, держит королеву в кулаке — или же наоборот. Но пока этот грубый норсиец не бросил на нее взгляд, я ни разу не встретил ни единого человека, который бы в самом деле видел рядом с моей бабушкой женщину с бельмом.
То ли его убедил взгляд мутного глаза Молчаливой Сестры, то ли приказ Красной Королевы, но Снорри вер Снагасон склонил голову и заговорил о мертвых.
— В Верховьях Ярлсона бродят замерзшие мертвяки. Племена трупов, черных от мороза, ходят отрядами, затерянные в буранах. Говорят, с ними бродят мамонты, мертвые звери, вытаявшие из ледяных утесов, укрывавших их далеко на севере с тех времен, когда Один еще не даровал людям проклятия разумной речи. Число их неизвестно, но велико. Когда врата Нифльгейма открываются, чтобы выпустить зиму и дыхание ледяных великанов прилетает с Севера, мертвые приходят вместе с ним, забирая в свои ряды всех, кого найдут. Иногда одиноких торговцев или рыбаков, выброшенных на чужой берег. Иногда они пересекают фьорд
Бабушка поднялась с трона, и дюжина рук в перчатках схватилась за мечи. Она горько взглянула на своих отпрысков.
— А как ты оказался передо мной в цепях, Снорри вер Снагасон?
— Мы думали, что угроза идет с Севера: с Верховий и Суровых Льдов. — Он помотал головой. — Когда корабли поднялись по Уулиску в ночной темноте, тихие, с черными парусами, мы спали, а наши часовые высматривали замерзших мертвяков на севере. Захватчики пересекли Тихое море и подошли к ундорет. Люди с Затонувших островов напали на нас. Одни из них были живыми, другие — трупами, избежавшими разложения, а некоторые — тварями, полулюдьми с бреттанских топей, трупоедами, гулями с ядовитыми дротиками, что крадут силу у человека, оставляя его беспомощным подобно новорожденному.
— Свен Сломай-Весло вел их корабли. Свен и другие люди из Хардассы. Без их предательства островитяне никогда не смогли бы проплыть по Уулиску ночью. Даже днем растеряли бы корабли. — Руки Снорри сжались в огромные кулаки, на плечах бугрились мускулы, требуя разрядки. — Сломай-Весло заковал двадцать воинов в цепи — это была часть его доли. Он продал нас во фьорде Хардангер. Торговец, купец из Королевств Порты, хотел перепродать нас в Африке после того, как мы отвели бы его галеры на юг. Ваш агент купил меня в Кордобе, в порту Альбус.
Должно быть, бабушка искала такие истории повсюду — в Красной Марке нет рабства, и я знал, что лично она его не одобряет.
— А остальные? — спросила бабушка, шагая мимо него на расстоянии вытянутой руки, направляясь, кажется, ко мне. — Те, кого не захватил твой земляк?
Снорри поглядел на пустой трон, потом на женщину с бельмом и заговорил сквозь сжатые зубы.
— Многие были убиты. Я лежал отравленный и видел, как гули накинулись на мою жену. Я видел, как утопленники ловят моих детей, и не мог отвернуться. Островитяне вернулись на корабли с красными от крови мечами. Было много пленных. — Он помолчал, хмурясь и качая головой. — Свен Сломай-Весло рассказал мне… всякое. Правда скрутила бы ему язык… но он сказал, что островитяне собрались заставить пленных раскопать Суровые Льды. Там армия Олафа Рикесона. Сломай-Весло сказал, что островитян послали ее освободить.
— Армия? — Бабушка стояла так близко к нему, что могла бы дотронуться. Чудовищная женщина, выше меня — а я под два метра ростом — и, возможно, достаточно сильная, чтобы сломать меня об колено. — Кто этот Рикесон?
Норсиец поднял бровь, будто считал святой обязанностью любого монарха знать путаную историю своей ледяной пустыни.
— Олаф Рикесон повел армию на север в первое лето правления императора Оррина Третьего. В сагах говорится, что он собирался изгнать великанов из Йотунхейма и нес собой ключи к его вратам. В более правдивых историях рассказывается, что он, видимо, просто хотел присоединить земли инувенов к империи. Как бы то ни было, ясно, что он вел с собой как минимум тысячу бойцов, а может, и десять тысяч. — Снорри пожал плечами и отвернулся от Молчаливой Сестры в сторону бабушки. Он смелее меня — пусть это не о многом говорит, — я бы не повернулся к этому созданию спиной. — Рикесон думал, что на нем благословение Одина, но дыхания великанов это не отвратило, и однажды летним днем все его воины замерзли на месте, и снег похоронил их.
Сломай-Весло сказал, что пленные из Уулискинда раскапывают мертвецов. Освобождают их из-подо льда.
Бабушка прошлась мимо первого ряда своих потомков. Мартус, мелкий я, Дарин, кузен Роланд с его дурацкой бородой, а также Ротус, тощий и унылый, неженатый в тридцать лет, скучный, как не знаю что, одержимый чтением и разными историями. Она остановилась рядом с ним, еще одним своим любимчиком и потому третьим в очереди на трон, хотя казалось, что, скорее уж, она отдаст престол кузине Сере.