Принц снов

Бенджамин Курт

Свин! – мысленно воскликнул Льешо, крепко сжав посланные небом жемчужины. – И как только твоя госпожа допускает подобные пытки?

Но, конечно, ответ на этот вопрос заключался в том, что сама Богиня оставалась пленницей собственных небесных садов.

Каду ни словом не упомянула о судьбе Хмиши. Можно было предположить, что он разделил с Льинг ее суровую, но почетную участь. Льешо не мог забыть звучавший в сновидении ужасный крик, а потому уточнил:

– А как товарищ Льинг, Хмиши?

– Плохо. –

Каду прикрыла глаза, то ли для того, чтобы более ясно рассмотреть представший перед мысленным взором образ, то ли чтобы, напротив, прогнать его. – Он жив, – наконец коротко ответила она и тут же попыталась перевести разговор на другую тему: – Нам всем сейчас надо отдохнуть. А потом поговорим подробнее.

– Мне необходимо знать.

Каду взглянула на отца, словно спрашивая, говорить дальше или лучше не стоит. Волшебник лишь неопределенно пожал плечами, и девушка тяжело вздохнула.

– Гарны считают Хмиши принцем – тем самым, которого они разыскивали, – а потому по дороге к хозяину стараются ввергнуть его в абсолютную покорность.

– Каким образом? – уточнил Льешо, рассеянно засунув руку за пазуху и крепко сжав ладанку с жемчужинами.

Он совсем запутался: сновидения, в которых он страдал в тисках мастера Марко, давно перепутались с хаосом реальности, где нужно было как можно быстрее спасать императора и его спутников.

– Очень простым способом. Все едут верхом, а Хмиши идет пешком. Как и Льинг, он закован в цепи, но еще и с веревкой на шее. Как только он теряет силы и начинает отставать, веревка натягивается, душит и начинает волочить пленника по земле. Когда Хмиши теряет сознание, каратели взваливают его на круп лошади Льинг, но потом, после того как он придет в себя, все повторяется с самого начала.

Каду поведала далеко не все, и Льешо это знал – он слышал во сне жуткие крики. Но требовать продолжения не хватало сил.

– Поистине реальным миром правит зло, – пробормотал принц и почувствовал, что мысль эта укоренилась в сердце.

За освобождение товарищей он отдал бы все на свете, однако в глубине души вознес небесам благодарение за то, что страшные муки обошли стороной его самого. Впрочем, ненадолго. Если Хмиши выживет в тяжком пути, мастер Марко быстро сообразит, что ему притащили не того фибского мальчишку, которого он заказывал. И тогда верному товарищу придется погибнуть за то, что он не принц снов, а Марко снова снарядит экспедицию на поиски настоящего принца. Однако сейчас Хмиши страдал, а он, Льешо, – нет.

– Необходимо как можно скорее освободить Хмиши.

– И всех остальных тоже, – добавил Хабиба. – Причем еще до того, как их затащат в Гарнию.

– Вот смотрите. – Харлол начертил на карте маршрут, который пересекал путь отряда примерно в двадцати ли от границы, к востоку от того места, где сейчас отдыхали они сами. – Здесь, в горах, нет ни дорог, ни тропинок, однако птица с высоты своего полета без труда определит естественные перевалы и скрытые от глаз человека пути.

Говоря это, ташек нервно оглянулся на Каду, словно та могла за такие слова выклевать глаза.

– Вполне разумно, – кивнула девушка. – Ты занимаешься орлиной охотой,

пустынник?

– Ничего не может быть прекраснее такой орлицы, как ты, – ответил молодой человек, улыбнувшись собственной смелости и способности расточать комплименты.

– Лесть не украшает воина, – поддразнила Каду.

Интересно, понимают ли эти двое, какую игру затеяли здесь, на краю мира? – спросил себя Льешо.

Вслух, стремясь прервать неуместное ухаживание, он поинтересовался:

– Сколько осталось до восхода луны?

– Еще целых три часа, – быстро ответил Харлол, и Льешо кивнул, внезапно ощутив страшную усталость и печаль.

Нет, он не желал Каду для себя, но точно так же, как и тогда, когда Льинг выбрала Хмиши, сразу навалилось одиночество: он совершенно один в том мире, где все остальные ходят парами.

– Поспи, – словно поняв мысли принца, посоветовал Хабиба. – Пусть другие подежурят.

Волшебник как будто предвидел будущее, в котором больше не мог защищать своего подопечного.

Помоги мне, – мысленно взмолился Льешо. – Я проваливаюсь в страшную трещину мира, и никто не может меня спасти.

Принц позволил Бикси раскатать одеяло и даже не возражал, когда Хабиба уменьшил в лампе фитиль – теперь она едва мерцала. Но он не уснул. В тусклом свете Льешо проверил содержимое дорожного мешка и вытащил все дары госпожи Сьен Ма. Усевшись на одеяле в позе лотоса, он уставился на нефритовую чашу и задумался о бездонности ее зеленых глубин. Юноша знал, что это свадебная чаша. В каких-то давно ушедших жизнях он любил и был любим, женился; наверное, рождались дети, принося с собой и радости, и печали. Жизнь остается жизнью.

Потом он умер, но возродился снова. Какие же уроки принесла с собой жизнь? Что он узнал в том прошлом, в котором существовала вот эта прекрасная нефритовая чаша? Он прекрасно понимал, что невозможно определить ее стоимость – она попросту бесценна и всегда была бесценной. Был ли он всегда принцем или королем, во всех проведенных в реальном мире жизнях? Или же чаша могла рассказать иную историю? Может быть, он был просто бедным солдатом, а потом слишком высоко вознесся и обжегся, все потеряв? Льешо снова засунул руку в мешок и вытащил короткое, нашептывающее о смерти копье. Оружие само собой легло в руку. Это копье когда-то уже убило его, и все же оно принадлежало ему и только ему и испробовало немало вражеской крови.

Грядущая битва окажется битвой всадников. До сих пор удача позволяла противостоять врагам в пешем строю, однако степные каратели не ходили пешком. В свое время госпожа Сьен Ма учила и его самого, и Каду, и фибских телохранителей, как точнее стрелять из лука, сидя верхом, как атаковать копьем или мечом. После падения в Акенбаде запястье все еще болело, однако почти в полной темноте принц достал лук и попробовал тетиву – пальцы уже начали забывать ощущение натянутой струны. Потом почистил копье и аккуратно положил оружие на одеяло рядом с собой. Теперь можно было лечь и часок поспать.