Принц теней
Шрифт:
Льешо не стал оспаривать последнее замечание. Супруга правителя была многолика, с чем согласился бы не только он.
– Якс тоже ожидал нападения. Он велел мне приготовиться к поездке.
– Правитель догадывался, что Ю что-то замышляет, – сказала Каду, – его превосходительство просто не думал, что он предпримет первый шаг так быстро. Отец считает, что господин Ю подкупил мастера Марко много лет назад и дожидался лишь удобного случая забрать его. Господин Чин-ши наделал долгов на играх, и Ю требовал уплаты. Охота на ведьм послужила прикрытием для Марко: он сам сотворил бедствие, уничтожившие жемчужные плантации,
– К господину Ю перешел весь остров с его обитателями, но Хабиба опередил его, сделав несколько покупок от имени правителя перед соревнованием.
Бикси все еще был встревожен:
– Никто не начал бы войну из-за раба, пусть даже бывшего принца какой-то страны, о которой я и не слышал.
– Я не знаю, почему он так дорог ее светлости, – сказала Каду, – но она не отдаст его Ю.
– Это не имеет значения, – со всей серьезностью возразил Льешо, которому не понравились сделанные выводы, хотя скорей всего они были верны.
– Если это не имеет значения, – продолжил Бикси, – то помоги ставить палатку.
– Ты не понял, – возмутился Льешо. – Я ранее совершал долгие переходы. Я знаю, с какой скоростью мы можем идти, даже если движение ускоряют плети и в наличии имеются ослы. Нам не уйти от тренированной армии, и я не понимаю, почему ее светлость устроила своим людям мучительный поход, в конце которого смерть.
– Но если правитель все еще в Фаршо… – начала Льинг, вспомнив разговор по дороге.
– Ю не позволит ее светлости достигнуть провинции Тысячи Озер. Там она сообщит о его государственной измене, и ее отец выделит собственных гвардейцев, чтобы спасти мужа дочери. Оттуда она сможет послать гонца к императору и попросить его прислать помощь правителю.
Льешо оглядел товарищей, чтобы убедиться, что каждый слушает его с должным вниманием:
– Господин Ю не будет чувствовать себя в безопасности, пока мы живы или же пока не попадем к нему в плен. Я не намерен вновь попасться в руки мастеру Марко.
– Что мы можем предпринять? – спросил Хмиши.
Бежать , подумал Льешо, бежать сейчас же, со всей скоростью, не останавливаясь, никогда . Однако опустил голову, оперся о седло и закрыл глаза.
– Не знаю, – сказал он, не в силах признать трусость, шептавшую в ухо: «Беги». – Я не знаю. Мне выпало совершить Долгий Путь, второго не будет, я скорей заставлю убить себя.
Льешо не открыл глаза, но чувствовал растущее напряжение товарищей.
– Лучше остаться в живых, – возразила Каду.
Каду, дочь колдуна, которая не знала, что такое рабство. Если мастер Марко приложит свою руку, то ее отца сожгут на костре на том же рынке, где продадут ее тело.
Тут Льешо открыл глаза, тоскливые от мрачных воспоминаний:
– Вовсе не лучше.
Он отгородил свою душу, притворяясь спящим. Пусть думают, как считают нужным, пока он не понадобится им для построения планов действия. Однако друзья замолчали, и треск огня с запахом ночи, травы, лошадей, хвои, человеческого пота убаюкал Льешо. Усталость притупила острое чувство страха.
ГЛАВА 17
Он, должно быть, спал: небо стало серым, а трава мокрой.
– Льешо, – разбудил его мастер Якс, – приведи себя в порядок и следуй за мной.
– Что? – переспросил
– Ее светлость просит у тебя аудиенции, – серьезно сообщил мастер Якс, словно отвечая на поставленный вопрос.
Не почувствовав ни ноты иронии в голосе учителя, Льешо решил, что совсем не соображает по утрам.
– Минуточку.
Льешо перевернулся, продрал глаза и убедился, что его друзья все еще крепко спят. Льинг и Хмиши придвинулись во сне близко друг к другу, и, как ни глупо, Льешо забеспокоился. Поначалу из-за скромности, зарождающейся между ныряльщиками, он старался скрыть от Льинг свои чувства. Затем, когда появился дух Льека и напомнил ему об обязанностях, юноша решил подойти к совершеннолетию с чистым сердцем, чтобы предложить себя богине. Теперь же, когда он оказался свободным от каких бы то ни было ограничений, Льинг сама ускользала к другому.
Мастер Якс догадался, о чем думает Льешо, и насмешливо скривил губы. Юноша ответил испепеляющим взглядом. Может быть, когда он достигнет возраста учителя, то станет относиться к таким вещам философски, но не сейчас. К тому же ему не хотелось подниматься раньше времени. Даже Маленький Братец еще спал, сложив под подбородок крохотные лапки; хвост слегка загнулся на шее хозяйки.
Удивляясь, почему за набиванием желудка и хорошим ночным отдыхом всегда следует катастрофа, Льешо, шатаясь, отошел от спящего лагеря окропить кусты. Вскоре он вернулся и последовал за мастером Яксом к палатке ее светлости меж спящих, свернувшись калачиками, беженцев.
Кто-то, понял он, подготовил все к их побегу еще до того, как они вышли из Фаршо. Шатер был размером с залу аудиенции правителя с желтыми стенами из шелка и навесом в красно-синюю полоску. Внутри пол был покрыт толстым ковром. Изящные занавески отделяли личную часть шатра от общественной, где ее светлость восседала на высоком стуле, окруженная генералами. Льешо не удивило, что возглавлял их мастер Якс. Приспешники, занимающие менее видные посты, ютились по темным углам, бросая косые взгляды. В правой руке ее светлость держала древнее копье, которое Льешо видел на Жемчужном острове.
Как и в тот раз, от вида оружия у него пошли по коже мурашки, и юноша почувствовал легкое недомогание – тошноту, словно на маленькой лодке в шторм. У ног ее светлости Льешо увидел карту, которую он первоначально принял за ковер. Он попытался сконцентрировать свое внимание на карте и обнаружил, что желудок утихомирился.
Высокие узкие столы, хаотично расставленные вокруг, сохранили следы завтрака: чайник, чашки и различные украшения, которые ее светлость задумчиво крутила пальцами перед тем, как пронзить Льешо взглядом.
– Чаю? – спросила она.
– Да, пожалуй.
Госпожа отложила короткое копье и собственноручно налила чай в две разные чашки. Одна из них была из нефрита такого тонкого, что утренние лучи просвечивали через замысловатый резной рисунок, отбрасывая на стол темные и светлые пятна. Другая из искусно литого фарфора с позолотой по кайме и картинкой, изображающей девушку в саду.
Ее светлость замолчала, словно чего-то ждала. Льешо поколебался, притронулся к фарфоровой чашке. Нефритовая же вызвала при прикосновении старые, но принадлежащие кому-то другому воспоминания. Нерешительно он поднял ее и нежно пощупал кончиками пальцев резной рисунок.