Принц-ворона
Шрифт:
Вскоре вокруг Джеммы уже порхали продавщицы. Ей подобрали несколько платьев и шляпок, комплекты белья и удобные туфельки, и в примерочной, ощущая прикосновение дорогих тканей к коже, Джемма вдруг подумала: «Я никогда не буду прежней. Я могу нарядиться, как принцесса, но это не сделает меня свободной».
Бриллиантовое яблоко, знак ее рабства, словно подмигнуло с запястья: все верно, голубушка. И будь благодарна своему хозяину, что он надел на тебя серебро и драгоценные камни, а не ржавые цепи.
Выйдя из магазина уже в новой одежде, Джемма отправила посыльного с покупками в дом
Погрузившись в воспоминания о матери, Джемма практически влетела в пышную компанию. Ее сразу же окатило смехом, запахом духов, веселыми голосами — опомнившись, Джемма увидела, что ее специально окружили так, чтобы она не смогла уйти.
— Джемма, дорогая!
— Ах, Джемма!
Клер Мюлин, Диана Хольцбрунн, Ника ван Ауфзен — все ее подруги из прошлой жизни. Когда-то они вместе проводили время в парке, читали, мечтали о кавалерах, даже гадали потихоньку. Сейчас Джемма видела, что от их былой дружбы не осталось и следа. Бывшие подруги видели в ней лишь неудачницу, над которой стоит поглумиться как следует — не отказывать же себе в удовольствии засадить рабыне несколько шпилек!
Хуже всего было то, что компанию девушкам составлял Алекс Абигаль, несостоявшийся жених Джеммы. Сейчас он смотрел свысока, и в его взгляде, в котором раньше была любовь и нежность, теперь плескалось искреннее презрение. «И эта девка чуть было не стала моей женой!» — почти кричал он.
— Мы так волновались за тебя! — воскликнула Клер. — Отец вчера видел тебя на аукционе. Две тысячи крон, подумать только!
— Небывалая щедрость! — поддакнула Ника. Ее голубые глазки так и горели от нетерпения и того возбуждения, которое обычно охватывало ее, когда их компания играла в карты. — Ты уже отработала ее, да?
Стайка компаньонок, которая держалась чуть в стороне от господ, подобострастно захихикала. «Началось», — подумала Джемма. Она не сможет выйти за ворота, не наткнувшись на того, кто захочет бросить в нее комок грязи.
Принцу-вороне никто не осмелится и слова сказать. Ему будут улыбаться, кланяться и радоваться, если он поклонится в ответ. Джемму станут старательно втаптывать в грязь.
— Да, Джемма, расскажи! — Диана практически приплясывала от нетерпения. — Как оно было? Как он тебя оприходовал? Не стесняйся, мы же подруги!
Джемма отстраненно подумала, что, будь она просто фавориткой или любовницей Принца-вороны, ей никто и слова не сказал бы. Но теперь она была всего лишь рабыней — а рабыня обязана выслушивать господ и улыбаться. И не сметь ни дерзить, ни перечить, ни защищаться.
Дружба? Сочувствие? Джемме стало смешно и горько.
Ее защитил браслет. Задавая свои мерзкие вопросы, Диана схватила Джемму за руку, словно пыталась не позволить ей удрать, и улицу вдруг залило каким-то мертвенным голубым светом. В следующий миг девушек, Алекса и компаньонок отшвырнуло от Джеммы так, что они прокатились по тротуару и замерли на мостовой, как тюки рванья.
На
В Джемме пульсировал гнев. Когда Диана и Клер открыли глаза, то она отчетливо проговорила, чувствуя, как к глазам подступает яростный жар:
— Его высочество дал мне этот браслет на тот случай, если ко мне захочет прицепиться какая-то мерзость вроде вас. Он хотел вложить сюда заклинание неизбежной смерти, но я попросила его не делать этого. С таких, как вы, довольно будет и оплеух.
Джемма и сама не знала, откуда взялось это заклинание неизбежной смерти, — но прозвучало это настолько пронизывающе, что все побледнели. Ника забормотала молитву. Алекс смотрел на Джемму так, что она с испугом поняла: он в восторге. Ему нравился и ее гнев, и то, что за ней стоит могущественный покровитель.
— Советую больше ко мне не приближаться, — продолжала Джемма, глядя не на бывших подруг, а сквозь них. Словно на пустое место, точно так, как они смотрели на нее до этого. — В следующий раз синяками уже не отделаетесь. Кстати, Алекс, — Джемма взглянула в глаза бывшего жениха и на какой-то миг перестала дышать, — я искренне соболезную той девушке, которая станет твоей женой.
Джемма обошла лежавших и, выпрямив спину и высоко подняв голову, ровным шагом направилась в сторону особняка Дэвина, чувствуя, как глубоко в душе рвутся тонкие нити, которые соединяли ее и прошлое. Вскоре лопнула последняя нить, и ничего не осталось.
ГЛАВА 4
Джемма обнаружилась в саду. Девушка сидела на скамеечке возле маленького пруда, рядом с живописными золотыми брызгами круглых кувшинок, и Дэвин вдруг пожалел, что так и не научился рисовать. Поставить бы сейчас мольберт да изобразить свое несчастное приобретение в образе вечно плачущей нимфы Эвит.
Приобретение действительно плакало. Не краснея лицом, не всхлипывая — просто роняя слезы, словно Джемма и в самом деле была нимфой или наядой. Дэвин бесшумно прошел по тропинке, вышел к пруду, и девушка вздрогнула и обернулась.
— Вы… — прошептала Джемма. Смахнула слезы.
Дэвин хмуро подумал: все, что она чувствует сейчас, — это вежливое отвращение. Не шарахается, не осеняет лицо знаком круга, как впечатлительные столичные барышни при его появлении, но ее буквально переворачивает от того, что он подошел.
Дэвин сказал себе, что это неудивительно. Они знают друг друга всего лишь второй день, и конечно же девушка боится, учитывая все то, что она слышала о нем до этого.
— Наш мир пронизывают энергетические поля, — скучным тоном лектора за кафедрой произнес Дэвин. Часть из них — живые, творящие. Часть — некротические. Мертвые. Я использую в своей магии именно вторые. Такова моя природа. Есть люди, которые не переносят сладкое или молочное, оно их убивает. А есть маги, которые сплетены с некротическими полями мира.