Принцесса Арменеи. Книга 2
Шрифт:
– Кто ты? – задал вопрос торговцу Сихваршат. – Такие юнцы, как ты, не способны держать оружие в руках, да и голос твой мне вначале показался знакомым…
– У меня было поучительное прошлое, – растягивая губы в кривой ухмылке, ответил вождь. – Благодаря ему я и стал таким.
Опустив меч, он снял личину. Зал ахнул, сразу узнав в торговце полукровку. Король не смог сдержать удивление.
– Ты?! – выдохнул он, словно сплевывая.
– Здравствуй, братец. Вижу, ты мне не рад.
– Что за игры ты вздумал вести со мной?
– Я всего лишь отстаиваю свое право на рабыню, – спокойно
– Последний раз ты униженно ползал передо мной на коленях, а сейчас смеешь выступать против меня?
Он окинул взглядом ноги эрлеванца.
– Рана не беспокоит?
Зихаб стиснул с силой зубы, сдерживая ярость, которая проступила на лице.
– Я просил оставить в покое мать, которую ты принуждал к сношению, когда еще был жив отец. А после его смерти, ты сделал ее не наложницей, не женой, ты поставил на ней клеймо рабыни!
Женщина-оройо, казалось, стала еще бледнее.
– Была б она поласковей… – начал король.
Зихаб не сдержал ярости и с неистовым криком напал на брата. Оба с широкими плечами, высокие, мускулистые, оба с детства обучались военному искусству и готовились стать в будущем харатами. Удары следовали один за другим, казалось, что злость и чувство мести придавали Зихабу сил. Без устали он наносил удары мечом, оставляя на брони короля вмятины. Вся та ненависть, что долгими циклами терзала его сердце, освобождалась из его тела, окутывая противника серым туманом. С каждым взмахом улыбка Зихаба становилась все жестче и увереннее, в его глазах загорался диким пламенем победоносный огонь, в то время как Сихваршат начинал сдавать позиции, шаг за шагом отступая под напором брата. Все же излишества богатой жизни сказывались. Стража заволновалась, но один взгляд короля успокоил ее. Кодекс воина, вызванного на поединок, не позволял ему прятаться за спинами своих наемников. Тяжело дыша, он остановился.
– Чего ты хочешь? – задал вопрос Сихваршат.
– Одну малость. Хочу, чтобы ты заплатил за унижение моей матери.
– Желаешь, чтобы я отпустил ее? Хорошо. Она мне уже не интересна.
Король подал сигнал страже, и те бросили белокожую рабыню под ноги Зихаба.
Зихаб скрипнул зубами, опуская встревоженный взгляд на мать.
– Ты считаешь этого достаточно?! – повысил он голос, обращаясь к королю.
– Хочешь денег, славы, богатства? Ты стал жаден, братец.
– Да, и я заберу у тебя все.
Это был жестокий бой. Только один мог остаться в живых. Лязг металла сопровождал крики разгоряченных мужчин. Сила ударов их была настолько велика, что их путь чередовался крушением столов с дорогими яствами и питьем, в ход шли стулья и металлические блюда. Лезвия оружий имели в сплаве редкий метал, который добывался только на Эрлеване. Их острота позволяла срезать колонны так легко, словно сливочное масло. Лепнина сыпалась с потолка, да и сам он, лишившись опоры, грозился своей тяжестью вот-вот рухнуть на головы подданных, отчего некоторые обеспокоенно стали покидать зал, прикрывая головы. Я же и сдвинуться не могла с места, неотрывно следя за боем единокровных братьев. Еще миг – и прямо на моих глазах меч Зихаба войдет острием в грудь Сихваршата. Он отводит его назад и с силой вонзает в тело короля. В ужасе я застыла, не в силах произнести и звука.
Как в замедленной съемке Зихаб приближается к брату и вгоняет меч в плоть, еще бьющуюся в конвульсиях, оставляя оружие в теле противника.
– Если кто хочет оспорить мое право занять трон – выходи, – послышался грозный выкрик вождя. – Я готов показать тому смельчаку еще раз, на что способен – произнес он, победно оглядывая бледную и вмиг протрезвевшую элиту власти.
Тягостное молчание в ответ. Не нашлось храбрецов. Придворная свита, друг за другом, стала опускаться на колени перед новым королем, как неожиданно молчание прервал зычный, до боли знакомый голос:
– Я принимаю твой вызов!
Мрачная довольная улыбка проскользнула на лице вождя, словно он только этого и ждал. Он с готовностью кагибала развернулся к высокой мощной фигуре, застывшей в дверях зала.
– Моррива сегодня невероятно благосклонна ко мне. Ты не представляешь, как я ждал тебя, Шерват!
– Нет, пожалуйста…– тихо попросила я непослушными губами, на мгновение закрывая глаза, но меня услышали.
Шерват вздрогнул и посмотрел прямо на меня. На его лице проскользнуло едва уловимое беспокойство, но его лицо тут же стало непроницаемым, а глаза снова приобрели стальной блеск. Он перевел взгляд на врага.
– Рад, что мы, наконец, решим все свои разногласия, младший брат.
– Не смей так называть меня! – закричал во весь голос Зихаб. – Для тебя было бы лучше, чтобы я сдох в пустыне.
– Я никогда не желал тебе смерти, ты сам призвал ее, – твердо ответил ему эрлеванец.
– И все же я выжил! – Зихаб уже не сдерживал свою ярость. – И сегодня твоя душа отправится в огненный Дейшам!
Он вытащил лезвие меча из остывающего тела Сихваршата и поднял над головой окровавленный клинок, хватаясь за рукоять обоими руками.
– Позволь это решать Богам, – холодно ответил Шерват, выхватывая оружие из ножен и принимая первый удар харата.
Мои ноги готовы были подкоситься от внезапно накатившей слабости. Я не смела и звука произнести, чтобы не отвлекать Шервата от боя. Знала, на что он способен, что начальнику королевской Службы нет равных, но и навыки Зихаба я тоже видела. Ненависть к врагу, жгучее желание отомстить способствовали развитию его военного мастерства. У него было предостаточно времени, чтобы отточить свои умения, вынашивая в уме план возмездия.
Смертельный танец продолжался, казалось, ему не будет конца. Оба воина одинаковой стати бились с равной силой.
– Шерват! – закричала я в испуге, видя, как колонна наклоняется и падает на него. Он отскочил в сторону и закричал мне в ответ:
– Уходите, принцесса, здесь оставаться небезопасно!
– Нет! – настойчиво и громко ответила я.
Несколько парируемых ударов – и он кричит снова:
– Хоть раз прислушайся к моим словам, упрямая девчонка!
Впервые в его голосе я услышала столько неприкрытого беспокойства. Он обратился ко мне без должного уважения, но в его словах не чувствовалось гнева или раздражения, скорее нежность сквозила в них.