Принцесса Баальбека
Шрифт:
– И, – продолжал мейстер, – вы были офицерами телохранителей султана.
Теперь все пристально посмотрели на Годвина. Он с мгновение колебался, предвидя, какое значение придадут его ответу, но Вульф громким голосом произнес:
– Да, и, конечно, вы слышали, что мы спасли Салахеддину жизнь, когда на него напали ассасины.
– О, – сказал тамплиер с язвительной насмешкой, – вы спасли жизнь Салахеддину? Верю, верю. Вы, христиане, которые больше всего на свете должны желать его смерти, спасли ему жизнь? Теперь, рыцари, ответьте мне еще на один вопрос…
– Ответить
– Не буяньте, как в таверне, юный сэр, и отвечайте, – продолжал тамплиер, – или лучше отвечайте вы, сэр Годвин. Скажите: ваша двоюродная сестра Розамунда – дочь сэра Эндрю д'Арси, племянница Саладина? Не сделал ли он ее принцессой Баальбека? И не находится ли она теперь в Дамаске?
– Она племянница Саладина, – спокойно ответил Годвин, – она принцесса Баальбекская, но в настоящее время она не в Дамаске. Я знаю это потому, что видел в видении, о котором вам было рассказано, я видел, как она спит в палатке посреди лагеря Саладина.
Советники засмеялись, но Годвин продолжал:
– Да, лорд тамплиер, и кругом ее расшитого шатра султана я видел десятки мертвых тел тамплиеров-госпитальеров. Вспомните это, когда наступит ужасный час, и вы тоже увидите их.
Смех замер, пробежал ропот страха, послышались фразы: «Колдовство! Он научился этому от мусульман… Колдун!»
Только тамплиер, не боявшийся ни людей, ни духов, расхохотался.
– Вы мне не верите? – сказал Годвин. – Не поверите вы мне также, когда я скажу, что в видении мне открылось, как вы спорили с графом Триполийским, обнажили меч и бросили его на этот самый стол?
Советники снова широко открыли глаза и зароптали, потому что они тоже видели это, но гроссмейстер ответил:
– Он мог узнать об этом не от ангела! Многие входили и выходили из шатра. Господин мой король, неужели мы будем тратить время, рассуждая о видениях рыцаря, который вместе с братом был на службе у Саладина и покинул султана, чтобы принять участие в походе? Может быть, он не лжет; не нам судить. Однако в другое время я донес бы на сэра Годвина д'Арси как на волшебника и человека, входящего в предательские сношения с нашим врагом.
– А я остановил бы эту ложь в вашем горле! – крикнул Вульф.
Годвин только пожал плечами, и мейстер продолжал:
– Король, мы ждем вашего слова, скажите его поскорее, потому что через четыре часа начнется рассвет. Двинемся ли мы на Саладина, как храбрые христиане, или, точно трусы, останемся здесь?
Граф Раймунд Триполийский поднялся и сказал:
– Раньше, чем ответить, король, выслушайте меня, может быть, в последний раз выслушайте человека старого, опытного в войне и знающего сарацин. Мой город Тивериада разграблен, мои вассалы тысячами погибли от меча; моя жена заключена в цитадели и, если ее не спасут, будет принуждена сдаться. Но я говорю вам и собравшимся здесь баронам: все лучше, чем идти через пустыню и напасть на Саладина! Предоставьте Тивериаду ее судьбе и вместе с городом мою жену; но спасите вашу армию – последнюю надежду христиан на Востоке! Войско султана больше
– Граф Раймунд, как и его друг, «рыцарь видений», – с насмешкой проговорил гроссмейстер, – союзник Саладина. Неужели вы примете эти трусливые советы? Вперед, вперед! Сметем языческих собак, не то на нас падет вечный стыд! Вперед, во имя креста! Ведь святое древо с нами.
– Да, – ответил Раймунд, – в последний раз!
Поднялись смятение и шум. Все кричали. Один говорил одно, другой – другое. Король сидел, закрыв лицо руками. Наконец он поднял голову и сказал:
– Я приказываю выступить на заре. Если граф Раймунд и эти рыцари-близнецы думают, что это неблагоразумно, пусть они останутся здесь под стражей до окончания битвы.
Наступила полная тишина; каждый понимал, что роковое слово произнесено. И вот среди молчания Раймунд проговорил:
– Нет, я иду с вами.
Годвин повторил:
– Мы идем тоже, чтобы показать, шпионы ли мы Саладина или нет.
Никто не обратил внимания на его слова; один за другим бароны поднимались, кланялись королю и выходили из шатра, чтобы сделать распоряжения и немного отдохнуть. Годвин и Вульф тоже ушли, а с ними и епископ Назаретский, который печально ломал руки. Вульф постарался успокоить его, сказав:
– Перестаньте печалиться, отец, лучше подумаем о радостях битвы, а не о горе, которое может наступить после нее.
– Сражения меня не радуют, – ответил Эгберт.
Годвин и Вульф рано поднялись, накормили своих лошадей, вымыли и вычистили их, осмотрели свои кольчуги и отвели коней к ручью. Вульф принес четыре больших меха, которые приготовил заранее; наполнив их чистой водой, два привязал к седлу Годвина, два за своим собственным; потом налил воды во фляжки, висевшие на седельных луках, и сказал:
– По крайней мере, мы последними умрем от жажды.
Вскоре войско выступило; но многие шли невесело, зная, какая опасность грозит им. Кроме того, распространились слухи о видении Годвина. Не зная, куда направиться, братья и Эгберт, который, вооруженный, ехал на муле, присоединились к большому корпусу рыцарей, двигавшихся вслед за королем. Они видели, как пятьсот тамплиеров выехали вперед с гроссмейстером во главе. Заметив братьев, он указал на мехи, висевшие позади их седел, и крикнул:
– Что делают эти водоносы посреди храбрых рыцарей, надеющихся только на Бога?
Вульф хотел ответить, но Годвин остановил его.
Д'Арси пришлось посторониться перед крестом, который пронесли мимо них под охраной воинственного епископа Акры, одетого в кольчугу; за крестом ехал Рене Шатильонский, враг Саладина и виновник начала войны; он увидел братьев и крикнул:
– Рыцари, что бы ни говорили о вас, я вас знаю за храбрых людей, так как слышал о ваших подвигах в земле ассасинов! В моей свите есть место – милости прошу!