Принцесса Баальбека
Шрифт:
– Хорошие мысли, – произнес сэр Эндрю. – Ну, что скажешь ты, Вульф?
Чувствуя, что Розамунда наблюдает за ним из-под тени своих длинных ресниц, Вульф ответил:
– Небо видит, я тоже доволен. В течение двух лет мы оба можем пасть на войне, по крайней мере, в эти два года любовь к женщине не разделит нас. Дядя, прошу отпустить меня на службу к моему возлюбленному господину в Нормандию.
– Я прошу о том же, – сказал Годвин.
– Весной, весной, – поспешно ответил сэр Эндрю. – Тогда король Генрих двинет в бой свои силы. До тех же пор оставайтесь здесь. Кто знает, что
Розамунда вышла вперед и, не говоря ни слова, подала правую руку Годвину, а левую Вульфу, позволила им прижать губы к своим пальцам. Так на время окончилось сватовство двоих д’Арси.
IV. Продавец вина
Братья вышли из солара. Теперь в их жизни явилась новая цель, которая вселяла в них стремление совершить великие подвиги и достигнуть желанного конца. И у них на сердце было веселее, чем утром; в обоих горела надежда, для обоих открывалась будущность…
Когда молодые рыцари спустились со ступеней, они увидели высокого человека, по-видимому пилигрима, в низкой шляпе с полями, спереди загнутыми вверх, с пальмовым посохом в руке и с флягой для воды на веревочном поясе.
– Чего вы ищете, святой пилигрим? – спросил Годвин, подходя к нему. – Вы просите ночлега в доме дяди?
Паломник поклонился и, подняв на него свои темные, похожие на бисерины глаза, которые почему-то показались Годвину знакомыми, скромно ответил:
– Именно так, благородный рыцарь. Я прошу приюта для себя и моего мула, который стоит у порога. А также мне хотелось бы видеть сэра Эндрю д’Арси, мне нужно передать ему кое-что.
– Мул? – с удивлением спросил Вульф. – Я всегда думал, что пилигримы странствуют пешком.
– Это верно, сэр рыцарь, но со мною кладь. О, конечно, не мои собственные вещи – все мое достояние на мне. Нет, я везу ящик, в котором лежит что-то неизвестное мне. Мне поручено передать его сэру Эндрю д’Арси, владельцу замка Стипль, а в случае смерти этого рыцаря – леди Розамунде, его дочери.
– Поручено? Кем? – спросил Вульф.
– Это, сэр, – сказал пилигрим с поклоном, – я скажу сэру Эндрю, который, как я слышал, еще жив. Позволите ли вы мне внести ящик, а если позволите, не поможет ли мне один из ваших слуг; он очень тяжел.
– Мы сами поможем вам, – сказал Годвин.
Они втроем прошли во двор и там при слабом свете звезд увидели красивого мула, которого держал один из стипльских конюхов; на спине животного виднелся длинный ящик, обшитый полотном. Пилигрим отвязал его, взялся за один его конец, а Вульф, приказавший конюху поставить мула в конюшню, поднял другой. Так они пошли в замок. Годвин двинулся впереди, чтобы предупредить дядю. Старик вышел из солара.
– Как вас зовут, пилигрим, и откуда этот
– Мое имя, сэр Эндрю, – сказал тот с низким поклоном, – Никлас из Солсбери; кто же послал меня, я прошепчу вам на ухо.
Он наклонился к старому д’Арси и шепнул ему что-то.
Сэр Эндрю отшатнулся, точно пронзенный стрелой.
– Как? – произнес он. – Вы, святой пилигрим, посланец… – И он внезапно умолк.
– Он держал меня в плену, – ответил паломник, – и человек, который никогда не нарушает данного слова, даровал мне жизнь (я был приговорен к смерти), с тем чтобы я отнес вам это и вернулся к нему с вашим… или с ее ответом. И я поклялся исполнить его желание.
– С ответом? На что?
– Я ничего не знаю. Мне известно только, что в ящике лежит письмо, его содержание мне не сообщили; ведь я только гонец, давший клятву исполнить данное мне поручение. Откройте ящик, лорд… И если у вас есть что-нибудь съестное… Я долго путешествовал…
Сэр Эндрю подошел к двери, позвал слуг, велел им накормить пилигрима и побыть с ним, пока он будет утолять голод. Потом сказал, чтобы Годвин и Вульф отнесли ящик в солар, захватив с собой молоток и долото. Братья исполнили его приказание и поставили свою ношу на дубовый стол.
– Откройте, – приказал старый д’Арси.
Братья распороли полотно; под ним оказался ящик из темного, незнакомого им дерева, окованный железом; им пришлось долго работать, прежде чем они подняли крышку. Наконец ее сняли; в ящике скрывалась шкатулка, сделанная из полированного черного дерева и запечатанная по краям странными печатями. На ней висел серебряный замок с серебряным же ключом.
– По крайней мере, видно, что ее не открывали, – заметил Вульф, осматривая целые печати, но сэр Эндрю только повторил:
– Откройте. Торопитесь. Годвин, возьми ключ… У меня руки дрожат от холода.
Ключ легко повернулся в замке; печати сломались, крышка откинулась на петлях, и в ту же минуту комната наполнилась тонким ароматом. Под крышкой лежал продолговатый кусок расшитой шелковой материи; поверх ткани виднелся пергамент.
Сэр Эндрю оборвал нитку, которая сдерживала свернутый в трубку пергамент, снял с него печать и расправил лист, покрытый странными буквами. В шкатулке лежал и другой сверток, без печати, написанный на норманнско-французском языке. В начале его стояла надпись: «Перевод письма на тот случай, если рыцарь сэр Эндрю д’Арси позабыл арабский язык или его дочь леди Розамунда не научилась владеть им».
Сэр Эндрю пробежал оба заглавия и заметил:
– Нет, я не позабыл арабского языка; пока была жива моя леди, мы почти всегда говорили с ней на ее родном наречии и передали наши знания Розамунде. Но уже темно… Ты, Годвин, ученый; прочти мне французское письмо. После можно будет сличить рукописи.
В эту минуту из своей комнаты вышла Розамунда и, увидев, что ее отец и двоюродные братья заняты каким-то странным делом, спросила:
– Вам угодно, чтобы я ушла, отец?
– Нет, дочь моя, – ответил сэр Эндрю. – Останься. Мне кажется, это дело касается тебя столько же, сколько и меня. Читай, Годвин.