Принцесса для психолога
Шрифт:
— Мерзавка, — побледнел евнух, — так ты даже не отрицаешь, что изменила Священному кесару!
— Изменила… с ним же самим? — опешила Шекер. — Кто писал ваши законы. У него, вообще, с головой все было в порядке, в детстве не роняли?
— Молчи, тварь! Глаза в пол. Рот открывать, когда спросят…
— Да молчу уже, — Шекер перетекла в коленопреклоненную позу и послушно уставилась в пол. Так она тоже могла простоять долго, даже коленями на мелких колотых камешках.
— Кто вышел из твоей спальни клепсидру назад?
— Священный
— Лжешь! — взвизгнул Агар. — Ты не могла этого знать, но Священный еще вчера отправился во владения хассэри, на которых напал твой отец. Богоравного не могло быть здесь.
— Он был здесь, — не поднимая головы, спокойно и негромко произнесла Шекер. — И я докажу это. Мое право — потребовать допроса с менталистом.
— На что ты надеешься, глупая самка? Менталист скажет, что ты лжешь и тебя зашьют в мешок.
— Пусть сначала скажет, — буркнула Шекер, — а потом как Небо рассудит. Я ни в чем не виновна.
— Сами сюда, — распорядился евнух, — Если спит — разбудить и притащить, для него есть работа. Эту… сторожить. Поставить четырех аскеров у дверей и чтобы никто к ней не входил. Никто, даже если сюда явится сам Святой Древний Каспер и потребует свидания с прелюбодейкой — не пускать! Вы поняли, медноголовые?
Аскеры глухо ударили себя в грудь кулаками.
— Сидеть здесь! — велел евнух, — И не вздумай на косе удавиться, на Огненной равнине найду.
Шекер ни словом не возразила. Сказано же — молчать, она и молчит. Больше всего Агар был похож на перепуганного коня, а с такими говорить вообще бесполезно, остается только делать привычные, понятные и самые простые вещи, чтобы их мир поскорее пришел в норму.
Почему ее не потащили вниз, в подвалы? Видно, евнух помнил, что Священный назвал Шекер Жемчужиной Шариера и повелел своей головой отвечать за ее жизнь и здоровье.
Интересно, сколько у нее времени? Вряд ли много, уж больно злым был Агар. Значит, не стоит терять ни мгновения.
Шекер торопливо оторвала от листа принесенной ей бумаги узкую полоску. Писать ее не учили, рисовать картинки времени не было. И она сделала то единственное, что могла: быстро исчертила весь клочок значками для вышивания.
Вынуть из клетки ученого, привычного к таким вещам голубя, намотать ему на лапу записку и закрепить шелковой ниткой, открыть окно и бросить птицу в белесое небо Шариера, было делом пары мгновений.
Она успела!
Теперь пусть ночной вор отрабатывает долг своей жизни. Он же не успел за прошедшие недели разучиться лазить через заборы?
Что-то еще она могла сделать для своего спасения? Ах, да, помолиться. Хорошо. Будем молиться.
Птице с невзрачным оперением, но говорящим именем: "Нейри" — Гонец, потребовалось совсем немного времени, чтобы добраться до пригородов Шариера и, покружив над ничем не примечательным домом с плоской крышей, нырнуть в узорную голубятню.
Его бы и не обнаружили
Мальчишка, отряженный хозяйкой смотреть за голубями, сверкая босыми, грязными пятками понесся через сад к дому.
В Белисаре начали строится очень давно, раньше, чем был возведен дворец Священного и главный Храм, раньше, чем поднялся высокий городской вал. Если строго следовать исторической правде — то это Шариер был пригородом Белисара, а не наоборот.
Здесь жила старая аристократия. Семьи, которые уходили корнями в те времена, когда кесарии еще не было. Был вольный город-порт, куда заходили корабли со всего света, был караван-сарай, где товар с морских кораблей переваливали на сухопутных — и был круг на холме, где по праздникам служили Темным Богам.
И жертвы приносили, как же без них. Никчемных и строптивых рабов и преступников, осужденных на казнь, всегда хватало. Такого добра навалом, куда не плюнь.
А потом на кораблях приплыли жрецы в серых хламидах с лицами, закрытыми капюшонами и принесли новую веру.
И все стало гораздо лучше. По крайней мере, жрецы говорили так. Не верить им оснований как будто не было.
— Что это? — с недоумением спросил молодой парень, слишком светлокожий для Шариера, но здесь это не бросалось в глаза. В Белисаре таких было десять на дюжину. — Какой-то шифр? Птицу я отдал Шекер, она сказала, что не умеет писать и мы договорились, что сам голубь будет знаком, что она во что-то крепко вляпалась и ей нужна моя помощь.
— Вляпалась, — сдвинув темные, широкие брови к переносице, со значением проговорила женщина лет двадцати семи — тридцати, лицом и статью похожая на парня. Для пустынницы такой возраст означал уже почти старость, и выглядели хозяйки шерстяных домов как старухи.
Но хозяйку этого дома время пощадило: ни одной серебряной нити в черных косах и морщинки только у глаз, да еще одна, вертикальная — на переносице. Это означало только одно — сильную кровь оборотней.
— Ну, ты же знаешь, — парень улыбнулся, обаятельно и немного заискивающе, — дворец Священного… Вляпаться там легче легкого. Даже если сам никуда не полезешь — за волосы затащат.
— И зачем тебе вляпываться с ней за компанию?
— Ами… — протянул он. Не подействовала. Даже морщинка между бровями не разгладилась. — Как на счет того, что она хорошая девочка и заслуживает помощи?
Морщинка стала еще глубже.
— Она спасла мне жизнь, на мне долг…
Брови почти сомкнулись на переносице, напоминая крылья диковинной черной птицы.
— Она дочь царя ниомов и может быть нам полезна, — выбросил парень последний козырь.
Женщина все еще молчала, но лицо приобрело задумчивое выражение.