Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава
Шрифт:
Во мне крепла уверенность, что с таким самообладанием, как у неё, всё получится, и я присел на свободное место во втором ряду как можно ближе к трону.
Глава 25. На миру и смерть
В зале творилась обычная неразбериха: короля не было, и придворные метались вокруг, стремясь занять место поближе к трону. Компания скоморохов с натуженно радостными лицами устроилась в углу и усердно увеличивала суматоху, выделывая невероятные па под звон бубенчиков. Драйву действу добавлял гусляр, который один издавал звуки такой громкости, что массивная
Наконец было объявлено, что Его Королевское Величество, король Швеции Густав Ваза, почтил присутствующих своим вниманием. Тотчас же в зал торжественно вплыла королевская фигура, впереди которой, как паруса флагманского фрегата «Ингерманландия», развевалась огромная борода. Остановившись в дверях, Густав внимательно обвел глазами всю разношерстную компанию и в молчании проследовал к трону. Прежде чем сесть, он задержался и звонко чмокнул дочурку в лоб с видимым удовольствием. Действие началось.
Первые претенденты на руку и сердце Принцессы прошли быстро: два польских князя и один, неведомо откуда здесь взявшийся английский лорд со странной фамилией Черчилль. Последний был настолько важным, что без зазрения совести прошел прямо к Густаву, облобызал его и пытался сделать то же самое с Хеленой, но его вовремя остановили. Как я и предполагал, капитан стражи Антонио Бонавентура, чье имя я все-таки запомнил, контролировал только Его Королевское Величество. За безопасностью Принцессы же следили только пажи, которые бросились на лорда Черчилля с таким рвением, что после этого я был просто убежден в том, что они все поголовно и безнадежно влюблены в Хелену. Бедные мальчики…
После этих клоунов пошла тяжелая артиллерия. Вначале слуги внесли дары, которые с трудом уместились в нескольких увесистых сундуках. Поставив их перед королем, они молча открыли тяжелые, окованные серебряными полосами крышки, и по лицам придворных я понял — этот жених им понравится.
Вошел Милослав, сын новгородского князя. Аристократическая бледность подчеркивалась ярким, пурпурного цвета платьем и белыми сапогами, к которым не прилипло ни комка грязи. Медленно, словно в трансе, он остановился между сундуками и, встав на одно колено, жестом показал, что приносит в дар Принцессе и её отцу всё то лучшее, что собрали для него новгородские купцы. Выглядело это излишне пафосно, но по лицу Густава я понял, что решение принято. Для порядка он повернулся к Хелене, дабы выспросить её согласия, что, впрочем, было излишней формальностью. Но не успел.
Странная возня около входа заставила его повернуться. С грохотом распахнулись створки, и в зал вступил коренастый мужчина с круглым красным лицом. За ним виднелись двое служителей, которые ввели в зал огромного медведя, ранее развлекавшего горожан на рыночной площади. Тотчас же веселые московские музыканты побросали трещотки-бубенцы и, сгруппировавшись вокруг этой живописной композиции, стали продвигаться к королю и Принцессе.
— Я князь Воевода Ярославский. Пришел свататься к несравненной принцессе Хелене, урожденной Эстрельской.
Голос Воеводы был груб. Презрительная интонация, с которой он цедил притворно вежливые слова, не давала никаких шансов на продолжение
— Воевода, я отдаю её за Милослава. Принцесса дала мне своё согласие.
— Ваше Высочество, я склоняю голову перед вашей волей. Но можно мне самому спросить Принцессу?
Наглость подобного предложения была столь очевидна, что в зале наступила кристальная тишина. И тут случилось непредвиденное: медведь, чуя торжественность момента, а скорее, по причине обжорства конфетами от щедрот местных выборгских ребятишек, медленно присел. Далее произошло то, что в приличном обществе стараются обходить стороной. Михаил Потапович хрюкнул и сотворил огромную кучу с сопутствующим букетом таких сильных ароматов, что вызвал у собравшихся действительно благоговейный трепет, граничащий с поклонением.
Момент был безнадежно испорчен. У Воеводы вытянулось и побелело лицо, он начал медленно поворачиваться назад, занося руку с кривой татарской саблей, которую стрельцы предпочитали в ближнем бою. Я понял: мишке пришла хана. Из устрашающей трагедии ситуация мгновенно превратилась в фарс.
Вытянув из сумки гранату со слезоточивым газом, я незаметно, через спину, быстрым движением кинул её в сторону незваных пришельцев. Потом вторую — для страховки. Серый едкий дым сделал задачу передвижения непростой, но не для того, у кого есть спецсредства. Они у меня были, и я, с загубником во рту и линзами в глазах, прыжками, перепрыгивая через повалившихся и кашляющих дворян, слуг, медведя и стрельцов, бросился к трону. Воевода успел по касательной резануть мне ногу, но я упорно продвигался к Принцессе. Дым вот-вот застелет ей глаза. Я схватил её, сдернул со стула и мимо ошалевшего Густава, не поменявшего позы, побежал к потайному ходу.
— Весело? — спросил я её и поцеловал в губы.
— А папа?
— Я видел только что Бонавентуру, он выведет его через боковой вход.
Не давая ей опомниться, я поволок постоянно оглядывающуюся Хелену к чёрной лестнице. Открыть дверь, быстро! Нет, что-то заело. Пся крев! Защелка была заперта изнутри…
Сзади в дыму всё шло своим чередом. Мычание и возгласы удивления — это ещё ничего. Хуже, что я вычленил из этой какофонии четкие звуки трещотки — кто-то натягивал на арбалете тетиву. Через пару секунд слева от меня прожужжала стрела, воткнувшись в спинку стула. Заодно, правда, чёрное древко в конце пути чуть задержалось и продырявило насквозь шею первого кандидата в мужья по имени Милослав.
Ладно, ребята не лыком шиты, дело знают. Теперь возьмутся за нас. Я в пятый раз ударил сапогом по потайной двери и сломал-таки одну доску. Выбить защелку теперь плевое дело.
Скатившись по трем пролетам узкой и жутко темной лестницы, мы не переломали ноги только чудом. Запах духов Принцессы волнами накатывал на меня, и я чуть притормаживал на поворотах, принимая на руки силами центробежных сил тело, стремившееся впечататься на поворотах в камень стен. Наконец мы ввалились в нижние покои, далее со свистом влетели в двери на выход.