Принцесса из рода Борджиа

Зевако Мишель

— Ну и что? Я вижу только горожан, которые размахивают своими шляпами как одержимые и кричат как резаные!

— Да, но пока они беснуются, не один кошелек остается в наших руках. Сегодня вечером намечается грандиозная пирушка у Маленькой Разбойницы, и если господин шевалье пожелает… Она сохранила о вас такие воспоминания после той драки в гостинице «Надежда», что…

Лоизон так и не успела закончить почтительное приглашение, вертевшееся у нее на кончике языка. Новая волна воплей, еще более ожесточенных, чем прежние, прокатилась по площади, взбудоражив самые дальние ряды зрителей. На этот раз появились сестры Фурко. Первой в окружении лучников,

с большим трудом сдерживающих толпу, которая горела желанием растерзать ее, шла Мадлен. В эту минуту Карл Ангулемский находился в нескольких шагах от Пардальяна. Он стоял спиной к той части площади, откуда вышли несчастные. Карл пристально смотрел на герцога де Гиза, ища его взгляда. Его рука судорожно сжимала эфес шпаги, в голове роились безумные мысли. Он задумал нечто безрассудное: вскочить на разукрашенный помост и заставить герцога — соблазнителя Виолетты и убийцу Карла IX — вызвать его на поединок! Оскорбить гордеца на глазах всей этой знати, составляющей его свиту, на глазах боготворящего его народа, который тоже был ему своеобразной свитой, какой никогда не имел король, и во весь голос крикнуть:

— Герцог, примешь ли ты мой вызов здесь, на Гревской площади? Приготовься к бою и защищайся немедленно, если не хочешь, чтобы перед всем Парижем я объявил тебя дважды трусом и дважды предателем!

В это время девица Лоизон поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть на приговоренных, и увидела Мадлен… Лоизон хотела перекреститься, так как была доброй католичкой, но ее рука внезапно замерла, не окончив знамения. В эту минуту она заметила вторую приговоренную, ту, которую звали Жанна Фурко.

— О! — прошептала она. — Как это странно!

Пардальян тоже заметил эту девушку. Он никогда не видел Виолетту и не был с ней знаком, однако он вздрогнул. Тысячу раз герцог Ангулемский в деталях описывал ему внешность Виолетты, ее шелковистые золотые волосы, голубые, почти фиалковые глаза, ее лицо, такое гордое и вместе с тем такое нежное…

Пардальян бросил быстрый взгляд в сторону Карла. В его ушах звучали слова Фаусты… это свидание на Гревской площади в десять часов… Большие часы на здании суда пробили десять… Вопли и крики усиливались, превращаясь в настоящий рев… И в тот момент, когда ужасное подозрение посетило Пардальяна, Лоизон прошептала:

— О! Как странно! Я знаю эту девушку!

— Ты ее знаешь? — задыхаясь, проговорил Пардальян и схватил Лоизон за руку.

— Конечно! Она была в гостинице «Надежда» вместе с цыганом, какими-то верзилами и гадалкой, которую вы увели. Они называли ее Виолеттой.

Пардальян изменился в лице. Им овладело мрачное отчаяние. Быстрым взглядом он окинул площадь, помост, где расположилась вооруженная свита, ряды лучников и воинов с алебардами, огромную толпу, похожую на бушующий океан… И взгляд его наполнился жалостью, остановившись на Карле Ангулемском.

— Что ж, — произнес он негромко, — попробуем совершить невозможное. И если суждено умереть здесь, то это будет достойный конец!

Лоизон не спускала глаз с Пардальяна и слышала его слова. Она видела, в каком волнении находился Пардальян и как он подошел к герцогу Ангулемскому. Ее интуиция сработала быстрее молнии, и она решила:

— Он любит приговоренную! За ней он приезжал в «Надежду»! И он погибнет за нее!

И почти в то же мгновение Лоизон бросилась в толпу — задыхающаяся, гневная, растрепанная, и люди расступались перед ней испуганно и удивленно. Пардальян пробрался к Карлу. Нельзя было упустить ни минуты.

На карту ставилось все!

— Куда вы смотрите? — спросил он.

Карл обернулся и увидел шевалье, бледного, с дрожащими губами и топорщившимися усами; веки его были полуопущены, взгляд жесткий, стальной. Таким он его уже однажды видел. Карл не успел ответить: Пардальян указал рукой на приговоренную… на Жанну Фурко… которая в тот момент находилась не более чем в двадцати шагах от костра. И странным голосом, со зловещим спокойствием Пардальян сказал:

— Вот куда нужно смотреть!..

И тут Карл закричал. Этот дикий вопль, который перекрыл возгласы толпы, услышали на помосте, и он сразу же привлек внимание Гиза, Фаусты, Менвиля, Бюсси-Леклерка, Моревера — всех!..

Карл в порыве бешенства бросился вперед, на толпу; Пардальян следовал за ним. Он выхватил свою грозную шпагу и, держа ее за клинок, орудовал тяжелой рукоятью, как дубинкой.

— Да! Да! — стонал Карл. — Умереть здесь! За нее! С ней!

Пардальян пробирался за ним. Когда ему не уступали дорогу, он прокладывал ее силой. Железная гарда с глухим стуком обрушивалась на чьи-то спины и головы. Толпа расползалась, словно гнилая ткань. Те, кто находились перед шевалье, оборачивались на крики боли и ужаса и разбегались в разные стороны… В одном жутком водовороте кружились люди, брань, проклятия, вопли… А Пардальян неуклонно двигался вперед — ужасный, со зловещей улыбкой, таящейся в уголках подрагивающих губ, под взъерошенными усами… И вот уже от лучников, тащивших Виолетту, его отделяло лишь пустое пространство.

В эту минуту Виолетта, перед которой как раз предстал страшный полыхающий костер с качающимся над ним телом Мадлен и которую сводили с ума вопли, требующие ее смерти, увидела Пардальяна, который несся вперед, как смерч. И почти сразу же она заметила рядом с ним Карла. Она протянула руки, и улыбка невыразимого восторга осветила ее лицо.

Карл, задыхаясь, не издав ни звука, очертя голову бросился к ней. И вот уже за забором из пик и алебард, совсем рядом, он видит свою любимую. Но толпа, на какое-то мгновение остолбеневшая, вновь спохватилась… Ее злобная тень уже коснулась двух смельчаков… А сверху, с помоста, доносилось:

— Убейте! Убейте!

— Смерть! Смерть!..

Мощный рев толпы казался раскатами грома, несущими смерть. Народ с одной стороны, а стражники — с другой сжимались, словно зубья гигантских тисков, которые могли раздавить, расплющить, искромсать Карла и Пардальяна… И в это время десять… пятнадцать… двадцать человек с кинжалами в руках бросились им на помощь. Люди падали, началась паника, толпа превратилась в водоворот, а незнакомцы кричали:

— Пардальян! Пардальян!

Пардальяна не интересовало, откуда пришла подмога и кто были эти люди, которые выкрикивали его имя, словно девиз на поле боя.

В эти минуты упоения, захватившего его, он уже не размышлял, он не был больше самим собой, он был ожившим вихрем, он слился в единое целое со своей шпагой!..

Но как медленно течет наше повествование!.. А ведь менее двадцати секунд прошло с того времени, когда Пардальян, положив руку на плечо Карла, произнес, указал на Виолетту:

— Туда! Туда нужно смотреть!

Перед внезапным, фантастическим натиском бандитов, коих собрала Лоизон, люди отступили, обезумев от того особого страха, что именуется паникой толпы, наэлектризованной ужасом, который передается от одного к другому и охватывает подчас целые армии, повергая их в позорное бегство…