Принцесса из Шанхая
Шрифт:
– Вот еще! Займитесь лучше Треусовым, ему Стелла годами отравляла жизнь! Или Ликой, которая себе на уме. Послушайте, она просто чудовище, эта «таежная барышня»! – распалилась госпожа Эрман. – Она оказывает на мужчин… болезненное, пагубное влияние. Наверное, научилась всяким психологическим трюкам от дальневосточных шаманов и теперь пользуется… в своих целях. Ростовцев прилип к ней, как банный лист: на собственной помолвке глаз не сводил с чужой бабы! Разве это нормально? А Треусов, который с трудом сходится с женщинами, так и впился в провинциальную девицу… Сложилось впечатление, что изысканное застолье,
– Простите за любопытство… а зачем вам с Журбиной замужество, учитывая взаимную… э-э… страсть друг к другу? Ни один мужчина никогда не сможет полностью осуществить ваши эротические фантазии.
– Хм! Зато мужчины могут дать нам иное: завидный статус, общественное положение, мощную поддержку, а с сексом мы уж как-нибудь сами разберемся.
– Вы любите Ростовцева?
– Боже! – Альбина закатила подведенные черным глаза. – Какие пошлые вопросы! Представьте, люблю… по-своему. Я слишком много сил вложила в этот проект, чтобы вот так взять и отказаться от него, смириться с поражением. Ростовцев привлекает меня, как мужчина: его ласки дополняют мою чувственность.
Ее откровенность удивляла и завораживала. Красные пятна на лице этой роскошной дамы постепенно бледнели и вовсе исчезли, по мере того как она обретала душевное равновесие. Смирнов позволил ей отдышаться, подготавливая следующий удар.
– Я полагаю, господин Ростовцев также мог являться объектом шантажа, – внезапно заявил он. – Надеюсь, вы поможете мне пролить свет на темные стороны его жизни.
– Алек не посвящает меня в подробности ни своего прошлого, ни настоящего. Если честно, я мало его знаю. Он «меняет кожу» чаще, чем встает и садится солнце! Кое-какую рыбешку мне удалось выудить из мутной воды его молодости, – усмехнулась она. – Сначала на некую историю «любви и смерти» намекнула Лена, а потом… господин Лавринский поведал мне детали романтической драмы!
– Бывший прокурор?
Она царственно кивнула.
Смирнов знал Лавринского, но не близко, – будучи прокурором, тот пользовался уважением коллег, слыл порядочным человеком и добросовестным профессионалом. Он не станет ни добавлять лишнего, ни искажать факты.
Альбина рассказывала, сыщик внимательно слушал, кое-что уточнял, кое о чем переспрашивал.
– Пообещайте, что мой рассказ не повредит Альберту! – взмолилась она.
– Если убийство Стеллы – не его шалость, Ростовцеву бояться нечего. Помните ужин в «Триаде»? Лика куда-нибудь отлучалась?
– Н-нет, кажется… то есть она выходила… минут на пять, в дамскую комнату, наверное. А что? В тот вечер тоже кого-то убили?
– Примерно в то время, когда вы сидели в зале с
ГЛАВА 22
Несколько звонков в дверь Елены Журбиной отозвались в пустоте подъезда приглушенным эхом.
– Давай, милая, открывай, – прошептал Смирнов. – Ты жива, я знаю, и наверняка сидишь дома, отгородившись от всего мира стеной одиночества и страха.
Он нажимал и нажимал на кнопку звонка, пока за дверью не раздались робкие шаги.
– Откройте, Елена Дмитриевна! – громко произнес сыщик. – Я хочу с вами поговорить о Стелле.
Защелкали замки, и дверь приоткрылась на длину толстой металлической цепочки. В щель выглянуло осунувшееся, серое женское лицо, обрамленное пышными черными волосами.
– Вы ее адвокат? – безжизненным голосом спросила Журбина. – Зачем она вас прислала?
– Стелла Треусова умерла.
Звякнула цепочка, хозяйка посторонилась, пропуская гостя в полутемную квартиру.
– Как… умерла? Идемте в гостиную, только извините… там не убрано.
В маленькой полуовальной гостиной в самом деле царил беспорядок: на диване лежали подушка и плед, на кресле – платье и вечерняя сумочка, на полу валялись туфли. Вообще гостиная была выдержана в классическом стиле, – декоративные колонны, паркет, тяжелые шторы складками, на потолке лепнина и круглая люстра с хрустальными подвесками. В углу, на высокой круглой подставке стоял греческий бюст женщины с волнистыми локонами, расходящимися от пробора к вискам, с томно прикрытыми глазами и сладкой улыбкой на мраморных устах. За плечами женщины примостился пухлый Эрот с раскрытыми крыльями.
– Афродита? – восхищенно спросил Всеслав.
– Сапфо… богиня любви в поэтическом воплощении.
Он не удержался, подошел ближе, разглядывая бюст, – внизу, под соблазнительно округлой нежной грудью на отполированном мраморе была выбита надпись на непонятном языке.
– Что тут написано?
– Эрос вновь меня мучит истомчивый, горько-сладостный, необоримый змей, – процитировала Лена. – Это по-гречески.
– Красиво сказано.
Она помолчала, беспокойно, до хруста в суставах сплетая пальцы, спросила:
– Насчет Стеллы… с ней произошло несчастье?
– А вы ничего не знаете?
– Нас с Павлом пригласили на вечеринку… в «Элегию». Она явилась туда, устроила скандал… поступок вполне в ее духе! После истерики у Стеллы случился нервный припадок, что лично меня не удивило. Пришлось давать ей какие-то таблетки.
– Она мертва, – напомнил Смирнов. – К вам не приходили из милиции?
Журбина заметно волновалась, просто места себе не находила.
– Ко мне? Зачем? Простите… а вы, собственно, кто будете?
– Я частный сыщик. Вероятно, к вам приходил оперативник из уголовного розыска, но вы его не впустили. Почему?
– В дверь несколько раз звонили, только я никому не хотела открывать! – Голос Лены сорвался. – Я имею право отдохнуть хотя бы день, без телефонных разговоров, без посещений?! Я даже с работы отпросилась…
– Видите ли, речь идет об убийстве! Вы встречаетесь с бывшим мужем жертвы, и, следовательно, являетесь заинтересованным лицом. На вас в первую очередь падает подозрение!