Принцесса из замка дракона

Талан Ольга

— На мне не бывает ожогов! Я благословлён богами от любого огня. Когда я был младенцем, замок моего отца полностью выгорел, я единственный выжил. Боги пожелали сохранить род герцогов Матчас и даровали мне эту защиту.

Под обгоревшими ошмётками действительно не было ожогов. Мальчишка стягивал остатки наручей, куртку, надплечье. Кожаные доспехи полностью прогорели, но тело осталось невредимым.

Я ещё раз вгляделся в него. Длинные красно-рыжие волосы стягивала в хвост дорогая заколка. А из-под по-девичьи длинных ресниц, слегка надменно на меня поглядывали изумрудно-зелёные глаза.

Феникс?

— Зачем вы приехали сюда юноша. Судя по сбежавшему коню и тому, как вы держали меч, воинское дело не ваша специальность.

Он выпрямился, старательно задирая подбородок, смерил меня взглядом. Ему было не более пятнадцати на вид. Мальчишка, который очень хочет казаться взрослым.

— Представьтесь сэр.

Эта его бравада рассмешила меня:

— Вазгар Пламен, младший сын лорда Пламена, кавалер ордена Невероятной доблести.

Он, усмехнувшись кивнул:

— Герцог Матчас. Не смейте так улыбаться. Мой дядя является регентом до моего совершеннолетия, но титул принадлежит мне с рождения.

У него были манеры аристократа, гладкие холёные руки, юношеские черты с полным отсутствием даже первой щетины. Он заметил ещё кусок обгоревшего надплечника прилипший к его коже. Старательно, оберегая лишь разодранную когтями руку, отодрал его. Потом резво отпрыгнул в сторону, отмахиваясь от чего-то, словно насекомого, но насекомого я не видел. После снова выпрямился. Худой, полуголый, на осеннем ветру:

— Поможете мне поймать мою лошадь, сэр? Полагаю, раз дракон бежал, я могу считать себя победителем. Это не плохо бы отпраздновать.

Объяснять что-то юнцу я не стал. Для себя решив, что видимо безумие семейная черта рода фениксов и мальчишка слегка не в себе. Что привело его сюда к замку Иллы? Тоже менестрель? Кто-то из его людей? Или та самая необъяснимая сила, которая приводила безумного старика? У меня будет время разобраться.

— В селении прямо на юг от тракта великолепный лекарь. Трактирщик Фанар приведёт вам его по первому требованию.

Мальчишка фыркнул, выражая, что разберётся без моего участия.

— Да уж вы не особо мастер в перевязывании ран. Любой местный знахарь сделает это лучше.

Я всё-таки изловил его лошадку, тонконогую скаковую практически чистой белой масти. Он в первую очередь вытащил из сумок рубаху с пышным кружевом на рукавах. И только лишь облачившись в чистое, слегка снисходительно меня поблагодарил.

— Премного благодарен, сэр Пламен. А теперь я покину вас.

Вскакивая на лошадь, он старательно берёг раненную руку. И только её! Доспехи оплавленные огнём отбросил в сторону. Белая лошадка, грациозно вышагивала по поляне, ускоряясь. Переходя на дробь, когда копыта встретились с камнем чёрной дороги…

Род с защитой от огня и род с огненными драконами. Может быть весь этот ритуал и создавался именно для этого рыцаря? Магия притягивает Феникса к юной двуликой. Рыцаря, который не сгорит в пламени дракона?

Мне срочно нужны были ответы. И я даже кажется, знал кто может мне их дать. Менестрель! Этот его эпитет «мерзавец» к королю Междуморья погибшему 300 лет назад. Так не говорят о тех, кого не знают лично или хотя бы достаточно хорошо

по рассказам отца или деда. Так не говорят о сильно превосходящих в силе и статусе. А значит старик сказитель как минимум высокородный аристократ, чей род понёс большой ущерб от правления Ранамира Жестокого. Дьямара! Чревоходец! В этм случае может статься что старик видел Ранамира лично… Полный сказочный набор у подножья замка маленькой принцессы. Для чего?

Разум мой требовал скакать в селение за отроком-фениксом, трясти старика-чревоходца. Но душа… и не только она! Сердце горело волнением. Глаза вглядывались в горизонт. Я поднялся на стену, где видно было гораздо дальше и сел на камни в ожидании.

Я очень надеялся, что через десяток вёрст, Илларис успокоится, сумеет унять ужас, наверняка клубящийся сейчас в её юной душе и вернётся сюда. Может не сразу, но хотя бы к ночи.

33. Две памяти

Илла:

Завораживающе и пугающе внизу, подо мной проносились леса и реки, вздымались горы, раскрывались, словно звериные пасти, овраги. Я не думала, просто летела прочь. От чего? От себя самой?!

Сколько прошло часов? Кажется, близился вечер. Остановиться меня заставило море. Вернее видимый мне на горизонте в его волнах барьер миров. Здесь он в морской глади, в других местах идёт прямо по земле. Человек может подойти к самому краю нашего мира и ощутить его хрупкость… Дальше лететь некуда. Наш мир мал.

Земля под лапами вздыбилась пылью. Крылья устало опустились. Насколько хватало глаз, вокруг было безлюдно. Люди стараются не селиться у барьера. А те что всё-таки решаются укрываются в высоких каменных замках. Могучих крепостях приграничья.

Барьер казалось трепетал. Словно сама реальность шла волнами…

Там за этой ели видимой стеной мир нелюдей. Мир, в котором человеку не выжить.

Я села на землю. Неудобно. Хвост мешается. И так и эдак не кладётся! Я выходит тоже теперь нелюдь? Но я здесь. Мой отец, мама, сестрёнка — люди! Я дитя этого мира, но и того тоже…

Я пыталась прислушаться к себе. Это тело… Уродливые лапы, хвост… Это я? Всё ещё просто я? Что-то было не так. В смысле это всё ещё была именно я. И меня пугало это обращение, моё новое тело, непонятный статус. Моё сердце сжималось, вспоминая крики юного рыцаря. Но что-то во мне появилось новое. Словно рядом с маленькой девочкой возник кто-то другой, взрослый. Или она сама повзрослела.

Я потянулась к этому новому… душой. И меня как шквалом накрыло образами. Плачущая девочка подле жестокого отца — и внутри меня ярость, огонь в моём дыхании пожирает шатры воей. Первые мужи потянувшиеся сразиться со зверем, грубые, грязные деревенщины. Девочка, которая с ужасом смотрит на этих людей — гнев, моя рука-лапа раздирающая их в кровь. Надменный лорд прибывший со своими людьми. Подъезжая они сыпали скабрёзные шуточки и именовали сжавшуюся от страха девочку, словами более подходящими портовой шалаве. Негодование, кровь каждого… Я помнила их всех. Только в этой памяти ярче помнилось почему именно я убила их. Они пугали девочку, унижали её. В её душе всё время горел страх. Они приходили и страх охватывал её.