Принцесса на горошине
Шрифт:
– Марат, ты поужинал? – услышала я её голос.
Давыдов кашлянул, прочищая горло.
– Да, Шура, спасибо. Очень вкусно.
– Ну и замечательно. Марьяну-то видел? Она вернулась.
– Видел. Она ушла к себе.
– Что, даже не поговорила с тобой? Вот упрямая девчонка.
Я стояла за дверью, слушала всё это, Шура продолжала разглагольствовать о фамильном упрямстве Дегтяревых, Марат молча слушал, и я была уверена, что поглядывает на дверь, за которой я укрылась. Я попятилась к лестнице, побежала наверх.
– Шура, ты бы шла отдыхать, устала за целый день, наверное, - услышала
Сердце колотилось, щеки горели огнем. Я подошла к зеркалу, и некоторое время смотрела на своё отражение. Взгляд взволнованный и лихорадочный, лицо пылает.
Я протянула руку и щелкнула выключателем, свет в комнате погас. Затем неспешно разделась, легла в постель. Всё будто в полусне.
Мне казалось, что весь дом затих, замер в ожидании вместе со мной. Я вся превратилась в слух, тишина казалась не пустой, а какой-то звенящей, наполненной. А потом шаги, размеренные, спокойные, и я снова зажмурилась. Дыхание сбилось от волнения, и, кажется, вспотели ладони. А дверь уже открылась, Марат вошёл, затем я услышала, как в замке повернулся ключ.
Давыдов ничего не говорил, не делал никаких лишних движений, я открыла глаза, и смотрела, как он спокойно раздевается в полумраке комнаты. Раздевается и смотрит на меня.
«Я совершаю ошибку», продолжал скулить мой внутренний голос. «И потом будет очень плохо, невыносимо плохо».
«Как-нибудь справимся», ответила я ему, а к Марату протянула руки.
– Как же я скучал по тебе. – Давыдов взял меня за подбородок, заставляя замереть и смотреть ему в глаза. Несмотря на то, что пальцы его достаточно крепко держали моё лицо, прикосновение к моим губам было очень нежным.
Он лежал рядом со мной, абсолютно голый, горячий, возбужденный, в темноте моей комнаты, в которой я бесчестное количество раз вспоминала его, представляла его, выла в подушку от тоски по нему, и сейчас моё тело и душа пели. Сознание бунтовало, сомневалось и предрекало проблемы и печали, уже совсем скоро, завтра утром, а моё тело дрожало от возбуждения рядом с ним.
Короткий поцелуй один за другим, срывающееся дыхание, моё тело под мужским, буквально распятое. А самое главное – осознание, что рядом тот самый, без которого жить нельзя, без которого жизнь пустая и пресная, от чьих прикосновений я горю, по-настоящему. Не притворно, выдумывая себе любовь.
Самое ужасное – это выдумывать себе любовь. Притворяться счастливой, и при этом чувствовать пустоту.
Одеяло полетело на пол, мы целовались на постели, как безумные, переплетясь руками и ногами. Я будто пыталась вжать своё тело в его, настолько я его желала, настолько была пьяна от его близости. Инстинктивно подстраивалась под дыхание Марата, под его движения, под его желания. С губ, казалось, слетали бесконечные признания, хотя, я была уверена, что они беззвучны:
– Люблю, хочу, скучала. Почти умерла когда-то…
Вместо слов получались короткие стоны, я кусала губы, чувствуя, как Марат двигается во мне. Гладила его грудь, плечи, когда он нависал надо мной, и больше не закрывала глаз. Боялась, что наша с ним близость мне всё-таки снится.
Он целовал мою спину, теми самыми медленными,
И снова беззвучно проговорила:
– Люблю тебя.
Утром я проснулась первой. За окном уже светло, я повернула голову, на Марата посмотрела. Конечно, только вырвавшись из сна, я знала, что он рядом со мной. Впервые за много лет я проснулась с ощущением того, что он рядом. С его запахом, с его дыханием за моей спиной, с горячей ладонью на моем животе. Именно его ладонью, именно его прикосновением.
Я выжидала, сколько могла. Радовалась тому, что проснулась первой, что дала себе возможное количество минут, чтобы побыть рядом с ним этим утром. Лежала у него под боком и смотрела на часы. Стрелка каждую минуту сдвигалась и сдвигалась, и в какой-то момент я осторожно толкнула Давыдова в бок.
– Марат, просыпайся.
Он зашевелился, вздохнул, отодвинулся на меня, раскинувшись на постели. Я села, смотрела на него. Хотелось протянуть руку и провести ею по его телу. Но делать я этого не стала. Вместо этого снова позвала, на этот раз настойчивее:
– Марат.
– Что? – переспросил он хрипло.
– Просыпайся, - повторила я.
Он потер лицо.
– Который час?
– Семь, - ответила я.
Марат глаза открыл, посмотрел на меня. В его взгляде читался вопрос, и я на него ответила:
– Тебе нужно уйти до того, как Шура отправится готовить завтрак. До этого момента совсем немного времени.
– Интересно, - проговорил он.
Я спустила ноги с кровати, дотянулась до своего халата. На Давыдова кинула короткий взгляд через плечо.
– Не стоит ей знать, - сказала я. – Ты же знаешь Шуру, она напридумывает невесть чего.
Марат приподнял край одеяла, глянул на своё голое тело и в задумчивости проговорил:
– А чего тут придумывать?
Я стояла рядом с кроватью, завязывала пояс на халате. Не знала, как Марату объяснить.
– Не хочу, чтобы кто-то знал, - проговорила я, в конце концов.
Давыдов меня разглядывал. Спросил:
– Почему?
– Наверное, потому, - со вздохом проговорила я, - что ты женат, а у меня за плечами роман с другим женатым человеком. Не хочу ещё больше портить себе репутацию. Больше некуда.
– Ты перед Шурой не хочешь репутацию себе портить?
– Причем тут Шура, - расстроилась я. – Она просто переживать будет. Навыдумывает лишнего. Она же не знает, что тебя дома другая женщина ждет.