Принцесса на побегушках
Шрифт:
Но сегодня днем она была не похожа сама на себя, выглядела уставшей, бледной, одинокой и какой-то беззащитной. Она цеплялась за него, ее губы впивались в его рот не просто в поиске наслаждения, он чувствовал это, а чего-то большего. Когда Джеймс посмотрел Лиззи в глаза, то вдруг понял, что и предлагает она ему гораздо больше, чем просто секс. Больше, чем он ожидал. Больше, чем, казалось, ему нужно.
Но внезапно он понял и то, что ему это нужно. И такое открытие потрясло Джеймса.
И притяжение к принцессе никуда не девалось. Каждый миг, что они были
Джеймс удобно вытянулся на постели, слишком уставший, чтобы продолжать анализировать. Больше всего ему хотелось, чтобы Лиззи поскорее вернулась. С этой мыслью он провалился в глубокий сон.
Проснулся он рано, в одиночестве и дурном настроении. Даже крепкий кофе и шоколадный пончик с абрикосовым джемом не улучшили его мироощущения. Никаких признаков того, что Лиззи вернулась, не было. Ни босоножек, небрежно сброшенных в углу, ни стакана с водой на тумбочке. Сомнения навалились на него с новой силой.
Джеймс включил компьютер. Проверив почту, он пробежался по заголовкам последних новостей в мире и перешел на страничку местных новостей с целью узнать, есть ли какая информация по поводу сегодняшней вечеринки.
Смазанная фотография Лиззи, выходящей из ночного клуба, вцепившись в руку какого-то юнца, потрясла его.
«Никогда прежде принцесса Элиза не была так небрежно одета. Вернувшись на Аристо всего неделю назад, она не стала тратить время попусту и сразу взялась за старое. Судя по бледности, изматывающий марафон по ночным заведениям... Только этой ночью ее видели в трех клубах...»
Этой ночью? Джеймс быстро пробежал глазами заметку еще раз и присмотрелся к цифрам в нижнем углу фотографии. Да, она была сделана всего несколько часов назад.
Ниже было еще фото Лиззи при выходе из другого клуба. И еще одно... И все они были сделаны в течение этой недели. Но ведь каждую ночь она проводила с ним?
Призрак предательства снова замаячил перед Джеймсом.
Ярость душила его. Идиот. Он ведь чувствовал. Знал. С самого начала предостерегал себя. Господи! Он жалел ее, ведь она так устала, организовывая эту проклятую вечеринку. Ему казалось, что в ее отношении к нему есть нечто большее, чем просто физическое влечение. Он засмеялся бы, если бы не было так тошно.
Лиззи выглядела такой уставшей потому, что все ночи напролет веселилась в клубах. Прямо из его объятий переходила в объятия кого-то другого, а может, и нескольких мужчин? Джеймсу казалось, что по его венам течет не кровь, а горькая желчь. Он должен что-то предпринять, иначе его сердце разорвется от боли и разочарования. Почему это снова случилось с ним? Почему все женщины в его жизни оказывались предательницами? Джеймс перестал метаться по комнате и приказал себе успокоиться. Один раз он уже прошел через это, справится и во второй раз.
Но через мгновение снова заметался из угла в угол. На этот раз все куда серьезнее, все в тысячу раз хуже. С Дженни самым неприятным было унижение — ее беспечная измена и слепота Джеймса стали достоянием публики.
Сейчас же Джеймса терзала
Не свойственным ему жестом Джеймс провел руками во волосам, потом схватился за них и резко дернул в надежде, что физическая боль хоть на мгновение перекроет мучительную агонию сердца.
Джеймс, тяжело дыша, все мерил и мерил комнату шагами
Принцесса — тщеславная дрянь, жаждущая всеобщего обожания. Она не знает таких слов, как любовь и верность. Каким же он был дураком, что поверил ей! Поверил в нее! Как позволил гормонам управлять сердцем и разумом? Как мог поверить, надеяться, что она совсем не такая, какой ее считают?
Дверь тихонько отворилась. Лиззи была одета в то же платье, что и накануне вечером. Именно в нем ее сфотографировали папарацци в нескольких клубах.
— Хорошо провела время? — резко спросил Джеймс, направляясь к ней.
В глазах Лиззи промелькнула настороженность. Ему было уже все ясно, но Джеймс не мог остановиться.
— Выглядишь бледной. Голова болит?
— Честно говоря...
— Еще бы ей не болеть! Похмелье — тяжелая вещь, а выпила ты, судя по всему, немало. Еще чуть-чуть — и свалилась бы на пороге клуба.
Лиззи смотрела на Джеймса во все глаза.
— Взгляни на фотографии, принцесса. — Он ткнул во включенный ноутбук. — Ты не слишком хорошо получилась, не находишь? Для такой тщеславной женщины даже странно позволить подловить себя в таком невыгодном свете.
Джеймс посмотрел на Лиззи и пришел еще в большую ярость при виде недоумения на ее лице.
— На что ты рассчитывала? Что я не узнаю об этом? — Он едко рассмеялся. — Не могу поверить, но я всерьез думал, что ты бледна от усталости. Оттого, что впервые в жизни попробовала делать что-то путевое. А ты занималась вовсе не делами, правда? Ты по ночам таскалась из клуба в клуб, как шестнадцатилетняя соплячка...
— Я...
— Ты сбегала и в другие ночи?
Лиззи молча кивнула.
— Не могла прожить даже одну неделю, не видя своих фотографий в светской хронике? Но главная твоя вечеринка сегодня, Лиззи. Ты не забыла?
— Нет.
— Закончится вечеринка — закончится и все между нами.
Он немедленно забудет все, вычеркнет из памяти каждое мгновение, что они были вместе, каждый вздох, каждое прикосновение. Но это потом, когда поутихнет ярость, раздиравшая его изнутри.
— Я думал о тебе лучше, Элиза. Хотел думать.
У Лиззи и вправду болела голова. Она действительно устала, потому что всю ночь ходила из клуба в клуб в последней попытке найти хоть кого-то, способного обеспечить музыку сегодня вечером. В нескольких, совершенно кошмарных новых клубах она посмотрела на работу диджеев и пришла в ужас — музыка была слишком громкой, слишком скучной, подобранной абсолютно бессистемно. Вернувшись несколько часов назад, Лиззи в головном офисе отеля до утра печатала пресс-релизы. А он что подумал? Что он подумал, было понятно, и это неожиданно привело Лиззи в раздражение.