Принцесса под прикрытием

Глинн Конни

Биди неодобрительно вздернула брови.

– Очень любезно с их стороны. Не забудь поблагодарить за услугу.

– Конечно, – кивнула Лотти. Кажется, мачеху ее ответ устроил.

– Ну, хорошо… – Биди умолкла и обвела глазами комнату, словно попала сюда впервые. Пожевав губами, она снова бросила взгляд на Лотти и набрала полную грудь воздуха, как будто готовилась произнести речь.

– Ты так старалась… Надеюсь, школа тебя не разочарует.

Лотти сглотнула. Она знала: Биди счастлива, что падчерицу приняли в Роузвуд; наконец-то дом будет в полном ее распоряжении! Поступив в эту школу, Лотти не только выполнила обещание,

данное матери, но и сделала бесценный подарок мачехе.

– Спасибо, – пробормотала она.

Биди сделала небрежный жест рукой, отмахиваясь от дальнейших разговоров.

– Ладно, пойду смывать маску. Счастливо добраться!

Как только она вышла, Лотти вернулась к укладке вещей, но вскоре ей опять помешали.

– Ну, ты и расфуфырилась! – раздался язвительный голос Олли.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку со скрещенными руками, и смотрел на Лотти.

– Олли! – Неожиданное появление лучшего друга застало ее врасплох, и она испуганно прикрыла грудь. – Как ты сюда попал? И сколько раз я просила тебя стучаться!

Лотти пыталась придавить крышку чемодана собственным весом и от этого слегка запыхалась. Олли, как и ей, исполнилось четырнадцать, и, хотя он был выше Лотти, лицо юноши по-прежнему оставалось детским. При виде его младенчески-нежных щек Лотти вспоминала мягкое мороженое из киоска на пляже и другие приятные вещи.

– Проскользнул мимо злой ведьмы. Ты в курсе, что ее кожа в конце концов позеленела? – с коварной усмешкой поинтересовался Олли.

Лотти хихикнула, однако словечко «расфуфырилась» ее уязвило. Она оглядела себя, неловко одернула платье и сердито спросила:

– А что тебя во мне не устраивает?

Олли сверкнул своей фирменной дерзкой улыбкой. По обыкновению, на его джинсах там и сям налипли клочки собачьей шерсти, но паренька это ничуть не смущало.

– Не слишком ли шикарный наряд для первого дня в школе? – поинтересовался он.

– Слишком шикарный?! – Ну и глупость сморозил этот мальчишка! – Для Роузвуд-Холла в самый раз. Я должна соответствовать уровню. Не хочу из-за внешнего вида сразу же оказаться в изгоях. – Лотти с преувеличенной тщательностью стряхнула с воротника невидимую соринку. – У большинства учеников одежда наверняка пошита на заказ из парчи и бархата.

Олли по-свойски прошел внутрь и плюхнулся на кровать Лотти. Оглядевшись по сторонам, скептически поджал губы. Особый, милый беспорядок, неизменно царивший в комнате, исчез, остались только голые стены. Все имущество Лотти уместилось в двух розовых чемоданах.

– Значит, так, – начал Олли, – если ты на минуточку перестанешь беспокоиться, что подумают другие… – Он полез в карман и вытащил оттуда мятый конверт и старую фотокарточку, сделанную «полароидом». Лотти узнала фото – раньше оно висело над кроватью в комнате Олли. – В общем, это тебе.

Она потянулась за подарком, но Олли отдернул руку.

– Письмо можно открыть только в поезде.

Лотти досадливо поморщилась и кивнула, после чего Олли медленно вложил ей в ладонь оба предмета. Эту фотографию она видела тысячу раз: они вместе на пляже, носы перепачканы мороженым, глаза горят жадным восторгом, на физиономиях улыбки от уха до уха. Хотя цвета уже поблекли, на голове Лотти еще можно разглядеть тиару, а в волосах Олли – небольшие рожки. В детстве друзья носили эти карнавальные украшения не снимая. После того как в театре под открытым небом они увидели постановку шекспировской

пьесы «Сон в летнюю ночь», Олли объявил себя Паком с Волшебных холмов. Вдохновившись трюками озорного эльфа, мальчик решил, что, покуда он носит волшебные рожки, ему тоже будут сходить с рук все проказы и шалости. История с тиарой, однако, была не столь веселой. Лотти осторожно провела пальцем по снимку… В груди кольнуло: она вспомнила день, когда ее получила.

– Жду у машины. Дам тебе время попрощаться с домом, – сказал Олли, затем без усилия подхватил чемоданы и понес их вниз.

Когда он ушел, Лотти задумчиво положила подарки друга к прочим «сокровищам» на сиротливо-голую кровать. Она специально оставила все самое ценное на виду, чтобы не забыть при отъезде, и теперь стала аккуратно укладывать каждую вещь в сумочку: туда отправились выцветший полароидный снимок и конверт с письмом Олли, любимый блокнот, верный товарищ – игрушечный поросенок по имени мистер Трюфель, мамино фото в рамке (на нем Маргарита была запечатлена в университетской мантии) и, наконец, самый дорогой для Лотти предмет, который среди прочих смотрелся весьма странно: серебряная тиара, украшенная полумесяцем. Всего за час Лотти упаковала всю свою жизнь в два розовых чемодана, рюкзак из джинсовой ткани и небольшую сумочку через плечо на крепком белом ремешке.

Напоследок окинув взглядом опустевшую комнату, она подумала: «Я это сделала, мамочка. Я поступила в Роузвуд, как обещала».

– 2-

Лотти (Почетной принцессе Сент-Айвса)

Весь этот год ты так много занималась, что мы, кажется, почти и не виделись, а теперь ты уезжаешь на другой конец страны. Без тебя все будет не так, хотя, уверен, твоих приключений хватит на нас обоих.

На прощание я хотел подарить тебе книгу сказок – знаю, как ты их обожаешь, – но потом подумал, что у тебя, наверное, они все уже есть, поэтому решил отдать это старое фото. Пусть каждый день напоминает тебе обо мне.

Жду не дождусь твоего рассказа обо всех безумных штуках, которые вы будете откалывать в Роузвуде. Я страшно горд, что ты поступила в эту школу, но все равно буду очень скучать *утирает слезу*, И ВООБЩЕ, КАК ТЫ МОГЛА БРОСИТЬ МЕНЯ В ЭТОЙ ЛОВУШКЕ ДЛЯ ТУРИСТОВ?! ПРЕДАТЕЛЬНИЦА!!! (Моя психика трансформирует сложный комплекс эмоций в гнев – это такой защитный механизм, понимаешь?)

Твой друг Олли

P. S. Привези мне оттуда золотую корону. Полагаю, тебе ее выдадут сразу по прибытии;)

Лотти улыбнулась, перечитав письмо лучшего друга, и позволила себе ненадолго расчувствоваться при мысли о том, что расстается с тихой жизнью в Корнуолле. За окном поезда проносилась сочная зелень сельских районов. Глядя на нее, Лотти вспомнила тот день в прошлом году, когда она подала заявление о приеме в Роузвуд-Холл. Пять лет назад она пообещала маме, что найдет способ попасть в эту школу. Накануне всю ночь бушевала гроза, и мир снаружи был сырым и разбухшим от воды. Мама лежала под четырьмя одеялами, исхудалая и слабая от болезни, пожиравшей тело, но ее глаза по-прежнему светились благодаря несгибаемой силе духа. Она посмотрела на дочь и улыбнулась такой знакомой, теплой улыбкой.