Принцесса тьмы

Мандалян Элеонора Александровна

Светлана сидела на скамейке с нераскрытой книгой на коленях, бездумно глядя в выгоревшее на солнце летнее небо, изливавшее на нее целебный покой.

“До чего ж хорошо жить на свете! Просто быть и все, - невольно подумалось ей.
– Просто видеть Солнце, засыпать и просыпаться вместе с ним. Улыбаться, когда небо сияет и хмуриться если хмурится оно. Вслушиваться в говор листвы, журчанье ручья, голоса людей. Сколько удивительного, волнующего во всей этой кажущейся обыденности.”

Впервые подобные мысли посетили ее, когда для мамы весь этот великолепный

мир, полный звуков и красок, перестал существовать. И вот теперь снова... Должно быть лишь сталкиваясь со смертью дорогих тебе и близких людей, понимая вдруг, что жизнь конечна, что она может внезапно оборваться в любую минуту, по-настоящему осознаешь ее бесценность.

На другой конец скамейки тяжело и бесцеремонно плюхнулась незнакомая девица. Вздрогнув от неожиданности, Светлана недовольно покосилась на незнакомку. Она выросла в этом дворе и практически знала всех, кто гулял здесь, но эту видела впервые. Конечно и с улицы любой мог забрести в их уютный зеленый дворик.

Девица была тонкая, длинная и бесцветная, как тянущийся из корзины к свету худосочный картофельный росток. Не обращая внимания на Светлану, она вытащила из-за пазухи пушистый живой комочек и стала забавляться с ним.

Демонстративно раскрыв книгу, Светлана попыталась углубиться в чтение, но почувствовала, что перечитывает одну и ту же страницу, не вникая в смысл. Ее внимание привлекала незнакомка. Блеклые, неопределенного цвета волосы рыхлой косой свисали с макушки. Она казалась бледной, даже болезненной. Серый балахон, который и платьем-то не назовешь, делал ее похожей едва ли не на нищенку, если бы не две детали ее “туалета”- небрежно брошенная на скамейку дорогая сумочка из тонкой кожи с узорчатым тиснением и золотой медальон на достаточно массивной золотой цепи поверх балахона.

– Ну же, погуляй немного. Подыши воздухом, - ворковала меж тем девица, опуская своего питомца на скамейку.

Теперь Светлана могла сполна удовлетворить свое любопытство. Вид зверька, беспомощно тыкавшегося в деревянные рейки, настолько поразил ее, что, отбросив книгу, она во все глаза уставилась на диковинное создание. Мордочка у зверька была очень узкая, вытянутая, с прозрачным шариком на конце. Шарик-нос покрывали бесчисленные дырочки или ноздри. Изящные нежные лапки заканчивались гроздью розовых, хрупких на вид коготков с подушечками- присосками на концах. Хвоста у зверька не было вовсе. Прозрачная ноздрястоя носопырка беспрестанно двигалась, обнюхивая скамью.

– Ой, мамочки, что это!?- не удержалась Светлана.

– Это?.. Плут, - ответила незнакомка неожиданно низким, грубоватым

голосом. И равнодушно осведомилась: - Нравится?

– В жизни не видала ничего подобного!- призналась Светлана.
– Что это за зверь?

– А шут его знает.
– Девица небрежно пожала плечом. И, бросив на соседку по скамейке быстрый, изучающий взгляд, со скрытой завистью проговорила: - Какие у тебя красивые волосы. Как с картинки.

– Волосы как волосы, - отмахнулась Светлана, целиком поглощенная созерцанием зверька.

Луч

заходящего солнца, пробившись сквозь листву, коснулся лица незнакомки. Слабенький, утративший дневную силу луч. Болезненно сморщившись, она заслонилась от него рукой.

– Что, глаза болят?
– проявила участие Светлана.

– Вот досада. Забыла солнечные очки.
– Порывшись в сумочке, девица в сердцах отшвырнула ее.

– Не велика беда. Солнце-то уже садится. А почему он так странно ведет себя?

– Кто, Плут? Безглазый потому что.

– Как это!?.

– Ну как-как, слепой он.

– Совсем-совсем? Как крот?

– ...Ага.

– Бедняжка. Как же он живет? Как находит пищу?

– Не переживай. Без проблем.

– Кусается?

– Не-а.

– А можно его потрогать?

– Валяй.

Светлана с опаской коснулась полосатой шкурки. Шерсть оказалась и жесткой, и податливой одновременно, как иголки у прирученного ежа. Расхрабрившись, она подсунула ладонь ему под брюшко, голое и холодное.

Зверек, ощутив тепло, тотчас доверчиво устроился у нее на ладони, свесив лапки.

– Какой милый, - растрогалась Светлана.

– Ты ему понравилась... Хочешь меняться?

– На что!?

– Я тебе Плута, ты мне свои волосы.

– Скажешь тоже, - обидилась Светлана, возвращая зверька на место.

– Да пошутила я. Бери так. Дарю.

– Тоже шутка?

– Бери, бери, пока я добрая.
– “Картофельная” девица впервые улыбнулась.
– Тебя как зовут-то?

– Света. А тебя?

– Найт.

– Как?!.

– Найт, - повторила та. И видя ее удивление, объяснила: - Мамина фантазия... Забавно получается. Правда? Ты - свет, я - ночь. Кормить знаешь как?

– Нет, конечно.

– Червяками. Земляными.

Светлана нахмурилась:

– Да где же я их возьму?

– Во дворе под цветами накопаешь. Их полно, где земля жирная. Можно и мухами. Ночными бабочками, термитами, пчелами... А вообще-то он запросто обходится целый месяц без еды.

– Спасибо тебе. Огромное.
– Светлана прижала к груди полосатый, шумно сопящий комочек и вскрикнула: - Ой, какой у него нос! Как рашпиль.

– Ты где живешь?
– деловито осведомилась Найт.

– Вон в том подъезде. На третьем этаже. Квартира 17, - тотчас сообщила Светлана.

– Ладно. На днях загляну. Посмотрю как с ним справляешься. Может червяков принесу.
– И, закинув на плечо сумочку, она как бы сползла со скамейки, а потом только осторожно выпрямилась во весь рост.
– Пока.

Странная незнакомка в сером балахоне словно бы и не ушла, а растворилась с последним лучом схоронившегося за домами солнца. Такое совпадение поразило Светлану. На всякий случай она покрепче прижала к груди свое сокровище, чтобы и оно чего доброго не исчезло. Удивительно, но благодаря этому полосатому беспомощному комочку тоска и тревога вдруг отступили. Появилось существо куда более несчастное чем она. И оно нуждалось в ее заботе.