Принцесса, у которой болела голова
Шрифт:
– Прошу прощения! – На самом деле, ярость Принцессы никуда не делась. Она набрала в грудь побольше воздуха и надула щёки. Если пламя какое-то время не выпускать, оно погаснет. Главное, не выдохнуть раньше времени.
Ведьма смотрела на эти упражнения без одобрения. Где утонченность и изящество?
– Вы ищете в этой кровавой каше особо сильных ведьм и колдунов? – уточнила Принцесса.
– А что вы предлагаете? Заменить головы целому королевству, которое не умеет ничего создавать, только отбирать у других? Защищать всех имевших неосторожность жить рядом с таким соседом? Нет, Принцесса, лучшее, что мы можем делать, – спасать своих. И не забудьте, –
Принцесса послушно отхлебнула. Чашка в ладони покрылась изморозью, а затем треснула.
– Совсем собой не владеет, – пробурчала Ведьма, смахивая иней с кресла, когда за Принцессой закрылась дверь.
***
Принцесса заглянула на кухню и стащила тарелку пирожков и кувшин компота. Домовые честно прикрывали глаза ладошками. Считалось, что ученицам нечего делать на кухне: для них существует столовая. Принцесса подмигнула домовикам и сыпанула на стол горсть карамелек. На столе возник маленький горшочек.
– Спасибо, – сказала Принцесса. В горшочке поблескивал рубиновыми искрами малиновый джем.
Дом-посреди-леса снаружи выглядел как избушка на лесной полянке в окружении небольшого сада. Внутри же без особой тесноты обнаруживались все необходимые для обучения молодых ведьм помещения, включая классную комнату, лабораторию, оранжерею, библиотеку, столовую и комнату отдыха. Плюс каждой обитательнице полагалась спальня, соответствующая её представлениям об уюте. В комнате Принцессы стены были бревенчатыми, мебель – тёмного дерева, камин выложен речными камушками, и повсюду раскиданы коврики, подушки и подушечки. А с кровати открывался вид на огромный дуб, в дупле которого каждое лето пара филинов выводила трёх-четырёх птенцов.
Почему какие-то окна выходили в сад, какие-то – в лес, какие-то на озеро с кувшинками, а из кабинета Верховной Ведьмы вообще открывался шикарный вид на горные пики, рассказывали ещё на первом году обучения, но Принцесса не очень интересовалась организацией пространства.
Она зажгла камин и устроилась с подносом на подушках перед огнём. Внутри ревело почти так же, как в камине, а снаружи сковывало холодом. О сне не было и речи. Надо было подумать.
***
Отношения с чужими чувствами у Принцессы были сложными. Впервые она увидела слабое свечение у учителя танцев – противный зеленовато-коричневый оттенок. Потом оказалось, что нежные отношения учителя с одной из фрейлин стали известны министру-церемониймейстеру. Принцесса любила зелёный. То, что зелёным бывает страх, стало для неё открытием.
Ярость светилась малиновым с отливами чёрного. Так вспыхнул посол Северо-Западного королевства, когда узнал, что драконья сталь не экспортируется. Король ничего не заметил – посол прекрасно владел собой.
Горе светилось коричневым. Боль – стальным. Радость – солнечным.
Это была забавная игра, особенно на приёмах: Король с интересом прислушивался к мнению дочери. Никто не обращает внимания на маленькую девочку, даже если эта девочка Принцесса. А его величество приобрел привычку каждый вечер перед очередной сказкой на ночь расспрашивать дочку о впечатлениях. Сам он вполне справедливо считал себя бесчувственным сухарём, а Принцесса явно пошла в матушку, облака ей периной! Та тоже всегда знала, кто и о чём печалится.
И всё шло прекрасно,
Но стоило ей встать и отойти от кресел, как всё прошло. На другом конце залы, рядом с музыкантами, было привычно жарко и душно, от озноба не осталось и следа. Принцесса шепнула дирижеру, что его величество предпочитает что-то более напевное – наглое враньё, но ей ужасно надоел этот топот! – и направилась назад, к Королю.
Она прошла больше половины залы, когда озноб заворочался где-то под шеей, потом ручейками разбежался до самых пальцев. Принцесса остановилась и принялась разглядывать ближний круг Короля.
От всех веяло прозрачно-молочной скукой. Почти от всех. Светился бледно-салатовым министр торговли. Он, не отрываясь, смотрел на одну из дебютанток, кружащуюся в самом центре толпы.
Принцесса вышла в сад и сотворила хрустальный купол – заклинание, покрывающее создательницу оболочкой, похожей на ледяную корку. Под куполом было душновато, зато внутрь не проникало ничего, кроме лучей света. Звуки тоже проникали, но очень приглушенно. В этой оболочке можно было стоять посреди костра и не испытывать ни малейшего неудобства.
История министра торговли оказалась забавной и немного грустной, а Принцесса поняла, что от наблюдения за чужими чувствами она перешла к со-чувствию. И что с этим нужно что-то делать.
***
К счастью, большинство придворных редко испытывали сильные чувства. Но однажды Принцесса, зазевавшись, чуть не вспыхнула, влетев в малый зал для аудиенций, где его величество обсуждал текущие дела с канцлером и тремя его помощниками. Один из помощников так пылал ненавистью, что купол показался Принцессе не настолько надёжной штукой.
Сильное беспокойство отзывалось мелкой противной вибрацией в ладонях и в животе. Ужас сковывал ледяным панцирем.
Боль впервые залила голову раскалённым чугунным ручьём, когда лошадь затоптала одного из конюхов. Лекарю пришлось отрезать конюху ногу и заковать в лубки правую руку. Принцесса ещё удивилась, почему у неё болит именно голова, а не нога. Поначалу, когда конюх не спал, напившись отвара с маковой настойкой, подойти к его жилищу без купола Принцесса могла не ближе, чем на сотню шагов. Это длилась три дня, а потом конюх и Принцесса почувствовали облегчение.
Следующий приступ боли накрыл Принцессу возле кухни – она как раз спустилась пополнить запас сахара перед конной прогулкой.
Теперь поток свинца обладал ещё и челюстями, которые вцепились в голову где-то в середине затылка. Принцесса испугалась, что отвратительная вязкая лужа проест дырку в голове, но та просто прихватила содержимое головы и периодически пожевывала, так что боль и натяжение отдавались спереди, чуть повыше бровей. У кухарки ноги и руки были на месте, а сыновья… Один был просто дурачок, а второй… Рядом с ним Принцессу накрыло таким жаром, перемежающимся ознобом, что она позорно сбежала, сославшись на королевские дела. Юношу отправили матросом на торговый корабль с самым длинным маршрутом, в надежде, что вдали от дома он пересмотрит свои взгляды на жизнь. А Принцесса сделала вывод, что родительская любовь причиняет страдания не хуже, чем любовь романтическая.