Принцесса в академии
Шрифт:
– Вы обязаны поставить Эоланию на место!
– Вне всякого сомнения! – Её величество обернулась к супругу: – Любовь моя!
Король поднял голову.
– Стоя у алтаря, я обещала вам танец длиною в жизнь! А сегодня стала причиной огорчения. Простите ли вы свою сумасбродную Камесинну?
Она бросилась к нему, и Терезий, радостно вскочив со своего места, раскрыл объятия. Оба закружились по зале в танце под восхищенные овации советников (лакей в это время усердно лопал тарталетки, запихивая их в рот обеими руками).
Изображение
– Очень хорошо, Ливи, – сказала мадам Лилит, взмахом руки убирая песочные часы. – Думаю, из вас получился бы отличный советник.
– Благодарю, мадам.
Вслед за этим раздались громкие хлопки и, обернувшись, я увидела, что хлопает Марсий. Сам он ранее предлагал ту идею с троллями.
– Отлично, цветок! В прыщах ты разбираешься.
Мадам Лилит приподняла брови, и он нехотя опустил руки.
Я вернулась на своё место и записала задание на следующий раз. Вскоре прозвучали трубы. Мы с Озриэлем собрали вещи и направились к выходу. Возле мадам Лилит я ненадолго задержалась. Ифрит остался ждать в коридоре.
– Скажите, мадам, а как всё закончилось на самом деле?
– Вы о состязании?
– Да. Сумел ли Терезий перетанцевать Настурция и подтвердить своё право на титул?
– Нет, – сказала мадам Лилит. – Никто так и не смог переубедить её величество, и бал отменили под самым ничтожным предлогом, что было воспринято как признание Терезием поражения. Титул перешёл к Настурцию.
– Но Терезий его потом оспорил?
– Не имею представления. – Мадам пожала плечами, и змейка на её шее подняла голову и внимательно посмотрела на меня узкими красными глазами. – С тех пор я не бывала в тех краях.
– А вы в то время гостили во дворце?
– Я работала на Настурция. Он пригласил меня специально для решения этого вопроса. Как только исход дела стал ясен, я уехала. – Мадам составила книги аккуратной стопочкой и постучала ею о стол, выравнивая. – Кто знает, как бы всё обернулось, окажись вы там. Дипломатия – гибкая наука. Марсий, не могли бы вы задержаться на минутку?
Его высочество, направлявшийся к двери, раздраженно повел плечами, но послушался, а я вышла в коридор к поджидавшему меня Озриэлю.
– О чём вы говорили? – поинтересовался он.
– Ни о чём особенном… – ответила я, а сама задумалась, так ли случайна была засевшая в голове королевы Камесинны мысль, помешавшая ей танцевать на балу. Возможно, тут не обошлось без парочки вовремя обронённых фраз, после которых маленький прыщик превратился в её глазах в уродство? Что может быть проще, чем сыграть на тщеславии красавицы! В умелых руках крошечная слабость превращается в мощное оружие.
Мы спустились во двор и направились к центральному выходу.
Итоги сегодняшнего
Поскольку Робин до конца дня так и не вернулся с совещания во дворце, я опасалась, что Озриэль был прав, когда говорил, что на продолжение обследования можно не надеяться.
Пока мы шли, я вспомнила про визит неизвестного в мою комнату и рассказала о нём ифриту, умолчав о пропаже кровеита.
– Значит, ничего не забрали? – удивился он.
– Нет. Возможно, я вспугнула воришку, и он просто не успел ничего взять.
Конечно, это было не так. Судя по всему, неизвестный успел обстоятельно изучить все мои вещи.
– Тогда тебе стоит обратиться к начальнику городской стражи и…
– Нет-нет, я не хочу поднимать шум. Они заявятся в лавку мадам, устроят обыск, а я ведь только устроилась на работу…
– Понимаю. Тогда вот что, – Озриэль порылся в рюкзаке и достал уже знакомый розовый флакончик.
– Базовая смесь?
– Ага.
– Предлагаешь оставить её на видном месте с запиской: «Выпей меня»?
– Не совсем, подержи.
Он отдал мне рюкзак, и мы остановились недалеко от главных ворот, через которые поток студентов покидал территорию академии. Все занятия на сегодня закончились.
Озриэль отвинтил крышку пузырька и что-то шепнул. Жидкость забурлила, а потом резко успокоилась, сделавшись перламутрово-сиреневой. Ифрит понюхал и сморщился.
– Готово!
Смесь пахла просто ужасно – старыми носками и подгоревшей картошкой.
– Побрызгай этим в комнате, и, если кто-то посторонний снова в ней побывает, на нём останутся несмываемые пятна.
– Раньше на мне останется несмываемый запах. С этим нельзя что-то сделать?
Озриэль забрал флакон, снова с ним посекретничал, понюхал и с сомнением вернул мне:
– Сделал что мог.
Теперь всё перебивал запах зубного порошка, сквозь который просачивались-таки околоносковые нотки.
– Спасибо.
Я убрала бутылочку в сумку, и мы вышли за ворота. Подступали сумерки, и вокруг начали зажигать газовые фонари. На улице стало заметно тише: прохожие разговаривали приглушенными голосами, а если кто-то вдруг забывался настолько, что допускал смех или восклицания, на него тут же шикали со всех сторон.
Озриэль резко остановился.
– Ты что? – удивилась я.