Принцесса Земли
Шрифт:
— И вы полагаете, что это рациональное поведение разумного человека?
— Реалиста, — поправил я его. — Она ушла и никогда уже не вернётся.
— Вы очень переоцениваете реальность, — отозвался он. — Реалист видит кремний; сумасшедший видит машину, имеющую способность думать. Реалист видит всего лишь плесень; сумасшедший видит в ней лекарство, способное волшебным образом излечить множество болезней. Реалист смотрит на звёзды и думает: «Зачем беспокоиться?» Сумасшедший смотрит на эти же звёзды и спрашивает себя: «А зачем
— Если бы я только мог так сказать.
— В чём проблема? — нажимал он.
— Я не сумасшедший.
— Мне крайне жаль вас.
— А мне тебя нет, — ответил я.
— А что же вы чувствуете по отношению ко мне?
— Зависть, — ответил я. — Они придут завтра или послезавтра и заберут тебя туда, откуда ты сбежал, и ты будешь убежден в собственной правоте точно так же, как сейчас. Ты будешь твёрдо уверен, что твоя принцесса ждёт тебя. И всё время будешь пытаться сбежать, чтобы вернуться на Барзум. У тебя есть вера, надежда и смысл жизни. Если бы только у меня было хотя бы что-то одно из этого списка.
— Это вполне достижимо.
— Для воинов — вполне возможно, но не для престарелых вдовцов, страдающих артритом и мучающихся повышенным давлением, — сказал я, поднимаясь на ноги. Он с любопытством смотрел на меня. — Слишком много сумасшествия для одной ночи, — обратился я к нему. — Я ложусь спать. Если хочешь, можешь спать на диване, но на твоём месте я бы ушел ещё до того, как они придут с обыском. Если спустишься в подвал, найдёшь там одежду и пару стареньких ботинок. Можешь взять их себе, так же, как и плащ из шкафа.
— Спасибо за гостеприимство, — ответил он, когда я поднимался по лестнице. Потом добавил: — Прошу меня извинить за все те болезненные воспоминания о вашей принцессе, причиной которых я стал.
— Воспоминания я лелею, — я горько улыбнулся. — А вот настоящее действительно болезненно.
Я поднялся по лестнице и лёг в постель одетым, провалившись в сон, полный видений о Лайзе — живой и улыбающейся. Как всегда по ночам.
Когда я проснулся наутро и спустился в зал, он уже ушёл. Вначале я подумал, что он принял мой совет к сведению и решил улизнуть от своих преследователей, но затем, выглянув в окно, я увидел его на том самом месте, где нашёл его вчерашней ночью.
Он лежал лицом в снегу, в чём мать родила, вытянув руки вдоль тела. Еще до того, как проверить его пульс, я прекрасно знал, что он мёртв. Хотел бы я сказать, что он умер со счастливой улыбкой на устах, но улыбки не было — он выглядел таким же замёрзшим бедолагой, каким я его нашёл в первый раз.
Я вызвал полицию. Они приехали в течение часа и забрали тело. Сказали мне, что никаких сообщений о сбежавших сумасшедших не поступало.
На
Как обычно, посещая Лайзу каждый день, я также начал навещать и могилу Джона, не в силах объяснить самому себе причины, почему я это делаю. Он вызвал во мне сумасшедшие, неприятные мысли, от которых я не мог отделаться, размыл грань между желаемым и возможным, и оттого было особенно обидно. Более того, он сам был мне неприятен: он умер в твёрдой уверенности, что вскоре увидит свою принцессу, в то время как я жил в твёрдой уверенности, что никогда более не увижу свою.
Я не уставал задумываться над тем, кто же из нас в действительности был прав — тот, кто приспосабливал реальность под свою полную уверенность или тот, кто довольствуется воспоминаниями, поскольку у него не хватило смелости попытаться создать новые.
С течением времени я всё больше и больше думал о том, что говорил мне Джон, вновь и вновь вызывая это в памяти. Затем тринадцатого февраля я прочитал в газете, что в этот день Марс будет к Земле ближе, чем в любое другое время в течение последующих шестнадцати лет.
Включив компьютер впервые за долгие месяцы, я проверил эти данные на нескольких новостных сайтах в Интернете. Некоторое время подумал об этом, о Джоне, о Лайзе. После чего позвонил в Армию Спасения и оставил на их автоответчике сообщение с указанием адреса, где информировал их, что оставляю дом незапертым и они вполне могут заходить и брать всё, что хотят — одежду, продукты, мебель. Всё что угодно.
Оставшиеся три часа я провёл, выводя эти строки, чтобы кто-нибудь, прочитав их, знал, что все свои действия я совершаю по собственной воле, даже с неким удовольствием, обретя, наконец, надежду, а не в плену депрессии.
Сейчас почти три утра. В полночь снег перестал, небо прояснилось, и Марс должен показаться с минуты на минуту. Несколько минут назад я собрал все любимые фотографии Лайзы — они выложены в ряд на столике справа от меня. Она кажется мне прекрасней, чем когда-либо.
Очень скоро я сниму одежду, аккуратно ее сложу и выйду во двор. Останется только ждать. Марс? Барзум? Что-то другое? Не имеет значения. Только реалист способен видеть вещи такими, какие они есть, а Джон показал мне границы реальности. Разве может кто-нибудь настолько прекрасный и совершенный, как моя принцесса, не переступить эти границы?
Я верю, она ждёт меня, и что-то мне подсказывает, что скоро я об этом узнаю.