Принцесса Зима
Шрифт:
От тошнотворного вопля ушам стало больно, инстинктивно зажала их ладонями. И свалилась. Последнее воспоминание того противостояния – как моя голова ударяется о тлеющую деревяшку.
Я не умерла, лишь находилась какое-то время без сознания. И за это время все закончилось. Меня нашли, отнесли в отчий дом, где и очнулась в своей постели, перемотанная бинтами, пахнущая едкими мазями.
– Ясмин, что же ты не спряталась? – заметила мама, что я открыла глаза.
Она сидела в кресле и не проявляла к своей дочери жалости.
Какая свадьба!? – хотела закричать, растормошить маму. Владимир убежал, бросил меня там. Мне плохо, мне больно. У меня болит все тело. Мне холодно. И опять этот привкус снежинок на губах.
– Откуда в доме снег? – мой голос прозвучал глухо, надтреснуто. В горле ощутимая сухость. В голове неясный гул. Или гул с улицы доносится?
– Какой снег, Ясмин? – таращилась на меня мама. – В доме нет никакого снега.
– А пыль? – морщилась я от плотной сухости воздуха. – Надо проветрить комнату.
– Хорошо, – встала мама с кресла и направилась к окну. – Только непонятно, с чего тебе пыль мерещится. Знаешь ведь, что влажную уборку делают ежедневно.
С открытым окном стало хуже. К запахам снега и пыли теперь примешивались звуки улицы. Я отчетливо слышала шелест листвы. Мне даже казалось, что листья разговаривают между собой.
Виски простреливало болью, мысли путались, запахи изводили. Еще и мама так сильно надушилась, что к горлу подкатывал неприятный комок.
– Так лучше? – спросила она.
– Нет, – резко ответила я. – Вороны слишком громко каркают.
– Вороны? – изменился взгляд родительницы с недовольного на испуганный. – Да ты не умом случайно тронулась, дочка? Никаких ворон не слышу.
Мама поспешно покинула комнату, оставив меня в одиночестве мучиться фантомными запахами и звуками.
Но ненадолго. Вернулась она в компании нашего семейного доктора.
– Очнулась, деточка, – сочился приторностью голос мужчины. – Это хорошо. Твоя мама сказала, что тебе чудится то, чего нет. Это не страшно. Сильный испуг, плюс ты сильно ударилась головой. Постельный режим, успокоительный чай, и через пару дней все придет в норму, – пообещал он.
– А ее синяки быстро пройдут? – продолжал маму волновать тот вопрос, который меня как раз сейчас беспокоил меньше всего. – Нам к свадьбе готовиться.
– Свадьба – это хорошо, – нравилось повторять доктору одно и тоже. – Повреждений много. Недели три понадобится
– Пойдет, – выдохнула мама. – Торжество через месяц. А примерку платья дома можно будет сделать. Скажу портнихе, чтобы сама к нам выезжала.
Разговор о предстоящей свадьбе не вызвал у меня никаких эмоций. Нет, одну эмоцию все-таки вызвал – разочарование. Но и она быстро исчезла под наплывом боли, сковавшей тело. Болели даже уши, им было тяжело выдерживать новую звуковую нагрузку. А моему мозгу никак не удавалось отгородиться от невнятных шорохов и шепота, отчего я злилась и впадала в отчаяние.
Успокоительный чай и постельный режим не помогли ни в этот день, ни на следующий, когда меня навестил Владимир.
Сердце, как бывало прежде, не замерло, не пропустило удара. Пленительный облик Волка больше не трогал меня, не волновал, не заставлял таять и мечтать. А жаль. Жаль взамен наполненности получить пустоту. Как так? Разве любовь проходит в один миг? Как отрезало. Даже неинтересно вспоминать все, что было прежде между нами.
Владимир пах лимонами. Некогда притягательный для меня аромат стал вдруг невыносим.
– Малыш, я так рад, – начал он говорить, окидывая потрепанную невесту беглым взглядом.
– Чему? – осталась я равнодушна к тому факту, что выгляжу в его глазах сейчас далеко не красоткой.
– Как же, – слегка растерялся Владимир от моего пренебрежения. Привык видеть обожание и влюбленность, а тут встретила его не так. – Ты жива осталась. Я боялся потерять тебя в той бойне.
Он сел в кресло и ласковым жестом дотронулся до моей неповрежденной правой кисти, где на безымянном пальчике поблескивало камушками подаренное им кольцо.
– Если боялся, почему убежал? – не покалывало кожу приятными импульсами, как бывало прежде от его прикосновений.
– Ясмин, прости. Я просто не увидел тебя и побежал вместе со всеми, – гладил он мою ладошку.
– Меня девочка спасла, ровесница моя или младше даже. Беловолосая такая, явно зимой родилась, – не могла позабыть я разорванное надвое тело Кристины. – Она погибла, а ее кровь на мне осталась.
– Не думай об этом, малыш. А то так и до сумасшествия себя довести можно, – нашел Волк оправдание моей холодности.
– Мама тоже считает, что я умом тронулась, – попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Улыбаться я разучилась.
– Она просто беспокоится о тебе. Как и я, – поднялся он с кресла. – Вижу, ты устала. Не буду надоедать. Завтра зайду, – пообещал Владимир.
Конец ознакомительного фрагмента.