Принцесса. Подвид гибрид
Шрифт:
Попыталась открыть дверь, не поддалась. Толкнула головой, не шелохнулась.
– Мои беседы самим с собой уже надоели.
Я позволила крови оборотня взять верх. Как же я давно это не делала. Лет сто, наверное. Нужды не было. Вы только представьте, как у вас меняется кровь, сердце замирает на секунду и вновь бьется быстрым ритмом, разгоняя новую кровь в жилах. Блаженство.
С первого удара кулаком в дверь, она открылась. Выползла на четвереньках и встала, тут же села, запрокинув голову вверх. Я под лошадью.
Лошадь от такой неожиданности,
– Прекрати! – крикнула я на нее, когда ее копыта встретились с моей спиной. Сильный удар заставил меня распластаться на земле.
Жутко спина болит, но я поднялась и зарычала на лошадь, та отступила назад. Осмотревшись я поняла, что нахожусь в конюшне, как и сказал Клаус. Я открыла ворота, затем пошла взять седло, что висело на заборе, запрокинув на лошадь, зафиксировал и сама села на нее верхом. – Ты мне всю спину исколечил,– прошептала я, как можно по зверски. Конь отреагировал быстро: он несся быстро, обогнал конюшню и помчался в поле. Добравшись до конца поля, я потянула поводья влево, направляя лошадь бежать к ферме, что в двух километрах отсюда.
У колодца я остановила лошадь, слезла с нее и отпустила. Мне она не понадобиться. Дальше я шла пешком. Шла не долго, через три березы показалась Сара, она сидела на крыльце и пила чай. Хотя дом и был в метрах двадцати, я прекрасно ее видела. Ее выходное желтое платье, ее заплетенные в косу медовые волосы и Себастьяна, щенок грыз кость рядом с ней.
– Привет, Сара, – поздоровался я с ней. – Как дела? Демонов нет?
– Привет, Миранда. Нет, сегодня у нас выходные, – она улыбнулась мне, и мы прошли внутрь. – Чего-то хочешь?
– Первая положительная есть? Ужасно пить хочется.
– В твоей комнате.
– Спасибо, – крикнула ей уже с своей комнате и пропала к крови, что лежала у меня на кровати. Теплая, вкусная, здоровая, соленая кровь. Сара знает, что мне нравится и за это я ее люблю.
Сара, жена Клауса, уже лет так двадцать вместе живут. Детей у них нет, гены Сары не позволяют плодотворить с нефелимами. Она – фейра, фея без крыльев. Он – нефелим, падший ангел с душой демона. Но им это не мешает любить друг друга.
Выпив два пакетика крови, мне захотелось спать. Раздеваться было лень, поэтому я в чем была так и легла спать.
Но перед сном у меня из головы не вылетала одна мысль: почему сейчас? Почему сейчас, после трехсот лет, я вижу кого-то из Королевских. И почему именно там? Насколько мне известно, они некуда не выбираются из фамильного замка Драго. Даже сам король, не говоря о его детях. Что им понадобилось? А если бы я убила Арториуса, там, на сцене? Мне, конечно, все равно, но он часть меня, у нас одна с ним кровь. Почему я не поздоровалася с ним? А что бы я сказала? Привет, это я, Канэтеэль, помнишь меня? Конечно, он не помнит меня, было всего несколько месяцев, когда я ушла. Мое сердце глухо зарычало.
Да, я скучала, мало, но скучала по ним. По суровым глазам отца, когда я попадалась ему на глаза, по криком матери, какая я страшная и недостойно
Три Слова работают до сих пор они не рушимы. И я не жалею.
Они научили меня ненавидеть их, верить в то, что никакой любви нет и что я жалкое отродье, которому надо бы сдохнуть.
– Равнодушие – моя часть. Она завела во мне ту часть души, что скрывала всю мощь моих сил. Она открыла мне мою кровь оборотня. Я ей благодарна. – произнесла я вслух. – Любовь… Что такое любовь? Сентиментальные чувства, способны убить воина.
Повернувшись на бок и укрывшись до подбородка одеялом, я закрыла глаза и заснула.
Красные стены, золотые лампы, открытое настежь окно, а маленькая принцесса лежит в своей колыбели. Мама пыталась уложить ее спать, но юная принцесса не хотела, она хотела сидеть на коленях мамы и обнимать ее, чувствовать ее запах. Вот она тянет ручки к ней, но мама не берет ее, отмахивается.
– Не, ложись спать, Канэтеэль. – говорит она и отходит от колыбели.
– Мама. – маленькая Канэтеэль сказала свое первое слово, это должно было затронуть королеву и малышка могла бы хоть раз получить поцелуй от нее, но лишь замерев на секунду, она выбежала из комнаты с равнодушным лицом.
Почему она не рассказала мне сказку на ночь, подумала малышка Канэтеэль, почему не поцеловала, как других своих детей.
Малышка свела свои маленькие бровки вместе и встала на ноги, держась за края колыбели. Она начала топать и звала маму. Никто не пришел. Она еще раз крикнута "мама" и сейчас никто не пришел. Она уже отчаянно стучала ножками и плакала. Ну почему же мама не приходит , где она, куда пропала.
– Канэтеэль. – это был голос ее отца. Он стоял возле ее кроватки и смотрел на малышку. – Не кричи, не зови ее. – он уложил ее в колыбель, укрыл одеялом, невольно его рука задержалась на ее пухлой щечке. Он тут же убрал руку и ровно встал, скрестив руки за спиной. – Не зови ее, – повторил он. – она у Анны.
Он видел, что малышка успокоилась и еще раз подправив одеяло, он ушел.
Канэтеэль долго не могла заснуть, она хотела увидеть маму, но она не придет, она у сестры. Это ее обидело. Нахмурив бровки и зажмурив глазки, она заснула, гадая, наступит ли когда нибудь день, когда ее обнимут хоть раз кто-то в теплые объятья.
Мое тело покрылась потом, сердце колотилось, руки сжимали простынь.
– Сон. Это сон. – пытаюсь себя этим успокоить. – Это прошлое. Не настоящее.
Каждую ночь мне снится этот сон, всегда один и тот же. Не могу его понять: почему именно эти воспоминания из прошлой жизни снятся, что они хотят этим сказать? То что родителям было на меня все равно и оставили окно раскрытым на всю ночь или то, что еще в тот момент я должна была понять, что они не любят меня? Я не знаю.
– Миранда, иди завтракать. – кричал Клаус с первого этажа.