Принцессы, русалки, дороги...
Шрифт:
— Женщины и девушки со Шмен де фийетт были там. Мы шли, взявшись за руки. Пели. Потом я помню, что меня долго били по голове. Потом я несколько недель лежала в больнице... — сказала Франсина.
— Пока девочка лежала, я сводил концы с концами в доме. Я делал все, что обычно делает она: стирал, мыл пол, готовил для детей! — с достоинством и какой-то неумелой нежностью сказал Жан-Клод. И стройная высокая Франсина вдруг показалась мне действительно девочкой.
— Муж все делал! — гордо подтвердила она. — Может быть, ему снова придется делать это. У меня до сих пор очень болит голова. Трудно поворачивать
Перед нами была героиня Шаронны. Я спросила:
— Франсин, почему вы не сказали раньше, что были там?
Глядя чуть-чуть в сторону, женщина буднично проговорила:
— Право, не знаю. Может быть, потому, что, хотя там было очень трудно, еще труднее... сводить каждый день концы с концами!
...Елисейские поля очень красивы поздно вечером. Здесь разрешены лишь белые огни реклам. Сияют огни кинотеатров, кафе, магазинов. И каждый раз кажется, будто вокруг ярко расцвели белые вишни.
Но в тот вечер нам представлялось другое: будто вся Шмен де фийетт, вся Дорожка девочек, израненная и избитая, глядит тихими темными глазами на Елисейские ноля и куда-то дальше, в сторону, поверх Елисейских полей.
ПЕРВАЯ ДАМА
— Итак, вы неожиданно стали первой дамой города Вардё? — спросила я.
— Абсолют! — подтвердила Герда, жена мэра. Весело фыркнула. Или, может быть, это была громкая усмешка? — И провозгласила на весь музыкальный салон теплохода: — Какой была, такой и осталась. Аккурат! Хотя и жена мэра.
На этом наша беседа оборвалась. Интервью не получилось. От других норвежцев, жителей города Вардё, я узнала кое-что о супруге мэра.
Герда родилась и выросла на норвежском рыбачьем острове Вардё, как бы придавленном тяжелыми вьюгами и ветрами. Отец Герды был владельцем крохотного рыбачьего суденышка, хорошо ловил семгу и зубатку, палтус и сельдь. Мать помогала ему как могла продавать улов местным и приезжим торговцам.
— Одиннадцать детей в семье. Аккурат. До образования ли нам было?! — лаконично сообщила мне Герда, когда мы продолжали беседу.
Любимые словечки Герды — «аккурат» и «абсолют». Они органически входят в ее неторопливую, протяжную речь. А в первые дни нашего знакомства жена мэра вообще обходилась почти только этими двумя словами.
— На острове Вардё только город Вардё? Больше никаких поселений нет? — спросила я.
— Аккурат!
— Ваш муж недавно избран мэром?
— Аккурат! Весь город решил, что он должен быть мэром. У нас хорошая лавка. Абсолют!
И удивительно не вязалась с этими энергичными, категорическими «аккурат» и «абсолют» тень неуверенности, которая изредка появлялась на круглом румяном лице Герды в первые дни нашего знакомства. Появлялась, сменяя выражение гордости и торжества, с которым она следила за беседами мужа с общественными деятелями, находящимися на теплоходе. Словно Герда опасалась, что какой-нибудь неожиданный «порыв ветра» пошатнет нынешнее высокое положение ее мужа, владельца небольшой лавки, сына мастера по ремонту парусников.
Вопрос о
— С моим-то Ялмаром какие могут быть проблемы?! И тут же фыркнула: — Разве кому-нибудь нужны чужие заботы?!
По категорическому заявлению Герды, их торговля шла отлично благодаря удобному расположению лавки — в центре города — и благодаря тому, что она, жена мэра, считает разумным и дальновидным совмещать свое нынешнее высокое положение с обязанностями продавщицы. Товары приходят в Вардё из Осло морем. Заказывает и выбирает товары для лавки: конфеты, фрукты, безалкогольные напитки — сам Ялмар, ибо никогда не передоверяет никому своих забот.
— Лавка наша. Никому до нее дела нет. И никто переизбрать ее не может... А чем больше работаешь, тем дольше живешь. Абсолют! — сказала Герда.
Кто-то из мурманчан, уже не раз бывавших на острове Вардё, объяснил мне, что норвежские рыбаки — народ гордый, что лишь в очень редких случаях рыбацкая семья сочтет возможным поделиться с кем-либо из чужаков своими горестями или радостями. А в самом рыбацком коллективе — семье или даже в целом городке — крепки давние традиции взаимопомощи, выручки в беде, совместного празднования чьей-либо личной удачи.
Как многие жители острова Вардё, как и ее муж Ялмар, Герда — коренастая, крепкая, невысокого роста. Добротный серый свитер с ярко-красной каймой как бы придавал ей еще большую плотность.
Обычно она втискивалась в угловое кресло музыкального салона теплохода и сидела там часами, наблюдая острыми глазами рыбачки за всем происходящим.
А жизнь на теплоходе «Вацлав Воровский» шла, что называется, своим чередом.
Участники самодеятельности репетировали в том же музыкальном салоне, готовясь к выступлениям на «Днях мира» в Тромсё, а на обратном пути обсуждали, что надо подготовить для будущих выступлений. Руководители делегации Советского комитета защиты мира советовались с членами делегации по разным вопросам обширной программы праздника в Тромсё, а потом совместно оценивали его результаты. Туристы вспоминали, как Советская Армия освобождала Северную Норвегию, пели песни, танцевали.
Обычная жизнь шла на теплоходе, на этой частице Советского Союза, так, как, наверно, идет она повсюду в нашей стране. Герде, судя по всему, нравились будни теплохода и его обитатели. Ее удивляло и трогало внимание к ней — в столовой, на палубе или в музыкальном салоне.
Все чаще и чаще она улыбалась и даже лукаво подмигивала окружающим, а иной раз задумчиво бормотала что-то.
— Герда, вам было интересно в Тромсё на конференции по укреплению мира и безопасности на севере Европы?
— Да, там был настоящий рыбацкий разговор.
Это определение олицетворяет для потомственной морячки все самые лучшие качества — мужество и отвагу, честность и трудолюбие, сообразительность и способность помочь в беде; эпитет «рыбацкий» Герда, возможно, даже бессознательно применяет как синоним слова «хороший».
Однажды, приветливо глядя на руководителей делегации Советского комитета защиты мира и представителей посольства СССР в Норвегии, она спросила одного нашего товарища, немного говорившего по-норвежски: