Принцев не предлагать!
Шрифт:
— Продалась за ночлежку? — И вроде бы спросила насмешливо, но чувствуя при этом неприятную горечь на языке.
— Дура ты, Самойлова! — Полинка тяжело вздохнула и посмотрела на меня с нескрываемой жалостью. — Думаешь, променяю дружбу на мягкую кровать и горячий завтрак? Я прекрасно понимаю, что ему ничего не стоит просто щелкнуть пальцами и вытрясти из меня все, что ему заблагорассудится. Я о тебе, глупая, беспокоюсь! Хочешь правду? Он с тебя глаз не сводит. Может, еще и сам не догадывается, но уже увяз по самые жабры. Я еще вчера утром это заметила, когда ты на нем бессовестно дрыхла. Сидит не шевелится,
Со стороны коридора послышались чьи-то легкие шаги, и Полинка в последний раз взглянула на меня со значением.
— Я тебе сказала, а ты меня услышала. Я, конечно, в любом случае останусь на твоей стороне, но если дойдет до откровенных глупостей в твоем коронном исполнении, то первая привяжу тебя к кровати и дам Рею зеленый свет, выложив все без исключения слабые места.
Дальнейшим угрозам и откровениям помешала молоденькая служанка, появившаяся на пороге. Симпатичная смуглая кареглазая девушка лет восемнадцати, на лице которой застыло нейтрально-приветливое выражение, была в длинном сером платье с белым передником, а волосы убрала под белый чепец.
— Доброе утро, ваше высочество. Позвольте помочь вам принять ванну и одеться для завтрака.
Нейтральный тон, фальшивая улыбка… Я оглядела девушку с головы до ног за пять секунд, признав для себя, что она мне неприятна (а я, в свою очередь, ей), после чего решительно отказалась от помощи.
— Не стоит, я справлюсь сама. Где моя одежда?
Служанка слегка опешила, словно отказ в принципе не предусматривался, и немного беспомощно взглянула на стоящую рядом со мной Полину.
— Ты слышала. — Полинка превосходно справлялась с ролью урожденной княжны, глядя на прислугу с аристократичной снисходительностью. — Ее высочество не нуждается в твоих услугах. Неси одежду и свободна.
Уязвленно поджав губы, служанка потупилась, скрывая остальные эмоции, и, торопливо поклонившись, вышла прочь. Зато Полинка, закатив глаза, продолжила командовать, но уже мной.
— Слышь, ты, высочество. Пулей в ванную и одеваться. Я уже больше часа на ногах, есть хочу — умираю!
Ну вот как в таких условиях оставаться высочеством?!
Никакого уважения к совершенству в моем исполнении!
Утро началось ужасно.
Он проспал не больше полутора часов, когда его разбудил возмущенный окрик Дианы.
Она… ему… приказывает?!
В своем уме, девочка?
Он с трудом усмирил раздражение и объяснил, что так делать нельзя.
Поняла, нет?
Вроде да.
Но по факту — нет.
Издевается…
Как маленькая глупая ящерка, только-только вставшая на крыло, пытается ощупать границы дозволенного. Какие ужасные слова она произнесла!
Наказать ее, что ли?
Но, кажется, он поспешил с выводами. Она не издевается, а скорее подтрунивает.
Что там она предлагала? Оставить на ее теле отметины страсти? Это он может!
Но не успел. Пришла Полина и все испортила, хотя он уже точно знал — Диана не будет сопротивляться. Она где-то побаивалась его, где-то прощупывала, где-то, может, даже действительно ненавидела (ох уж эти женщины!), но точно была не прочь узнать еще ближе.
Он прочел это в ее глазах, учуял в едва заметно изменившемся запахе, уловил в движении тела навстречу…
Но Полина все испортила!
Демонова блондинка!
А ведь он до сих пор не выяснил, какие именно узы связывают его объект с Полиной, так что не имел никаких прав ничего требовать. Ни от одной, ни от другой.
Пока не имел.
Но появились у него уже кое-какие мысли на этот счет…
ГЛАВА 8
Ванная комната оказалась таких же грандиозных размеров, как и спальня. Только вместо натертого до блеска паркета — выложенная узорами плитка, вместо натурального дерева — мрамор и металл, а вместо шелка и бархата — вполне узнаваемая сантехника и горячая вода с доставкой на дом.
Бегло осмотрела помещение, отмечая, что в нем есть все для комфортного продолжительного отдыха (включая средства гигиены, полотенца и даже кушетку), проигнорировала выложенную мозаикой ванну-бассейн три на четыре метра и быстренько воспользовалась подобием душа, выбрав из стройных рядов банок-склянок жидкость с легким ароматом моря. Тщательно вымыла волосы, пока не думая, как буду их сушить, душевно прошлась по телу жесткой мочалкой, растирая кожу докрасна, почистила зубы чужой зубной щеткой (Полинка бы меня за это четвертовала!), завернулась в полотенце и вернулась в спальню.
Подруга до сих пор находилась там, оставаясь на страже моего спокойствия, но на кровати уже дожидались разложенное платье и все сопутствующие аксессуары.
— Давай шустрее, завтрак уже накрыли и ждут только тебя, — поторопила меня Полинка, берясь за расческу, пока я одевалась.
Не знаю, кто выбирал для меня платье, но мысленно я его одобрила, хотя и состроила скептичную рожицу своему отражению в зеркале. А все потому, что в нем я выглядела лет на пять — семь моложе: жизнеутверждающий цвет молодой листвы, оттененный золотым шитьем, с игривыми воланами вдоль лифа и по подолу куда больше подошел бы юной выпускнице пансиона благородных девиц, чем мне, пока еще молодой, но уже куда более опытной женщине.
Но какую маску только ни наденешь, чтобы добиться своего!
— Не вертись. — Полина дернула меня за прядь, которую расчесывала, сушила и завивала с помощью всего лишь одной расчески с встроенным магическим заклинанием, о чем обрадованно сообщила пару минут назад. — Сейчас сделаем из тебя конфетку и пойдем.
— У окружающих диабет от такого количества сладкого не разовьется?
— Ты же слышала, драконы не болеют.
Наши взгляды встретились в зеркальном отражении, и мы обе многозначительно улыбнулись. В свою способность довести любого мужика до белого каления я верила куда сильнее, чем в их собственные похвастушки.