Принцев не предлагать!
Шрифт:
Так прошло несколько дней. Селяне привыкали к нам, мы привыкали к ним и самому простому ручному труду, Полинка очаровывала женщин рассказами о заморских странах, половину которых просто-напросто выдумывала, беря сюжеты из прочитанных книг, а я радовалась внезапной, но необходимой передышке, которую предоставил нам наш побег в никуда.
У меня наконец появилось время, чтобы разобраться в себе и своих желаниях. Что я в действительности хочу? Ну, тут мало что изменилось. Сила, знания, деньги, независимость — к этому я стремилась всегда и неизменно шла к цели, невзирая на препятствия. Но теперь
Рей.
Я не могла не думать о нем. Этот бессовестный дракон прокрался в мои мысли и даже сны. В них мы заходили намного дальше поцелуев, и не проходило и ночи, чтобы мое подсознание не уплывало в его крепкие руки. Почему-то именно оно куда быстрее рассудка подсказало, что случилось непоправимое.
Я влюбилась.
Но, с другой стороны, разве это плохо? Это ведь совершенно не значит, что я сама резко поглупела и отказалась от прежних целей. Нет. Они остались прежними, но теперь у них есть сосед. И, как мне кажется, не самый недостойный.
Вопрос только в том, нужна ли я ему так же, как он нужен мне? Увы, на него мог ответить лишь сам Рей и только при личной встрече. Ищут ли нас вообще? Прошел уже не один день, вряд ли это проблема для таких могущественных существ, как драконы. Или все их силы сосредоточены на переговорах с демонами? Наверняка наше исчезновение прямо во время званого обеда наделало много шума, а учитывая мой громкий статус — вызвало небывалый резонанс.
Как же раздражает вся эта подвешенность…
Да и черт с ними! Зато отдохнем.
Несмотря на нашу тотальную занятость самыми обычными рутинными делами селян и бешеную популярность среди женщин (их интересовало абсолютно все, от розового цвета нашей кожи до непривычных глазу нарядов, включая нижнее белье), мужчины нас не трогали. Все же мы с Полиной были куда мельче местных барышень и рядом с ними походили на подростков, так что даже речи не шло о каком-либо интересе со стороны мужской части населения. А может, об этом распорядился шаман.
Фырах приглядывал за нами вполглаза, но не напоминал о том, что обещал начать учить магии, а у меня к вечеру просто не оставалось сил, чтобы об этом напомнить и договориться на следующий день.
Так прошло недели две.
Я уже знала всех, с кем общалась, по именам, научилась ловко чесать шерсть, потрошить рыбу (селяне оказались отменными рыбаками), доить местных буренок и даже немного вышивать. Полина же стала местной сказочницей, собирая вокруг себя по вечерам полные горницы благодарных слушательниц. Несколько раз я замечала то на себе, то на подруге задумчивые взгляды Ыргена, сына шамана, но не смогла их расшифровать, а подходить ближе и заговаривать первым он не спешил. Сам шаман тоже не торопился принимать участие, в нашем сельском перевоспитании, но когда на третьей неделе к нам на речку во время полоскания белья прибежал взволнованный мальчишка и заявил, что мне срочно необходимо явиться в один из домов, где меня ждет шаман, я не раздумывала ни секунды. Зовет, значит, надо.
Неладное я заподозрила еще на подходе. Сначала мне послышались истошные выкрики, словно кого-то резали живьем, затем меня едва не сбил с ног вылетевший из-за угла бледный до черноты орк, на котором попросту не было лица от волнения.
Шаман принимал очень тяжелые роды.
На постели в полубреду металась худенькая орчанка, ее глаза запали, на лбу выступила испарина, рот был перекошен от боли, а огромный живот был так напряжен, что походил на камень.
Фырах крепко держал ее за руку и что-то бормотал себе под нос, умудряясь одновременно не выпускать трубку изо рта, но стоило мне с опаской приблизиться, как начал отдавать распоряжения:
— Руки вымой и помогай.
Понимала, что лучше не спорить, орку наверняка виднее, раз он позвал именно меня, а не одну из местных женщин, но сочла разумным предупредить:
— Я никогда не принимала роды.
— Справишься, — категорично отрезал шаман, и я поняла, что вариантов нет.
Справлюсь.
— Бери за руку. Слушай дыхание. Смотри сердцем. Верь душой.
Приказы, а это были именно приказы, сыпались один за другим, и у меня не было ни секунды на колебание. Приказал? Сделала.
— Лови дыхание. Лови, я сказал! А теперь с нею вместе, одновременно. Замедляйся. Замедляй!
Шаман прикрикивал через слово, но не зло, а скорее сурово, как мой любимый тренер Петрович, и спустя некоторое время я уже отчетливо понимала, что мне нужно делать. Я действительно дышала синхронно с роженицей, смотрела не глазами и не на нее, а каким-то совершенно иным органом и сквозь. Дым от курительной смеси шамана неплохо помогал сконцентрироваться на нужных ощущениях и, наверное, был слегка галлюциногенным, потому что я начала видеть странные потоки то ли воздуха, то ли света, которые кружили как около нас, так и внутри. В воздухе молочно-белые и золотистые, во мне перламутрово-черные, в шамане коричневые и немного зеленые, а в роженице тревожно-красные, пепельно-серые и совсем немного оливковые.
— Лови жизнь и отгоняй смерть, — последовал новый абсолютно непонятный приказ, но я уже и так знала, что мне необходимо сделать.
Левой рукой крепко удерживая запястье женщины, правой я выловила из воздуха золотистую нить жизни, сплела ее с молочно-белой нитью силы, скрепила их собственной перламутровой волей, накинула получившееся полотно на живот орчанки, сквозь довольно крупные ячейки выловила пепельно-серые нити подступающей смерти, потратив на это куда больше времени, чем на все предыдущее, а под конец уже с трудом пригасила нервно пульсирующие красные.
Новый истошный выкрик роженицы, неосознанный болезненный захват уже моего запястья, после которого наверняка останутся синяки, но это уже не важно. Мы справились. Мы родили.
— Ну вот, а ты не верила, что справишься, — добродушно улыбаясь и закутывая в чистую пеленку болезненно синеватого, но все же родившегося малыша, огласившего комнату своим первым возмущенным криком, шаман обращался совсем не ко мне, а к орчанке. — Смотри, Орша, какой богатырь.
— В отца, — шепнула счастливая мамочка и только после этого разжала захват, так и не заметив, что едва не сломала мне руку. — Спасибо вам. — Она перевела на меня сияющие глаза, полные подступивших слез облегчения, и одними губами прошептала: — Спасибо.