Принцип бумеранга
Шрифт:
– Не надо! Пустите! Да, помогите же! – испуганно верещала женщина.
И выныривающий из рукава полушубка, маленький, словно игрушечный, девичий кулачок бессильно, но исступленно колотил по огромной спине, обтянутой в чёрную кожанку над голым задом.
– Не надо! Пожалуйста, не надо!
А в ответ рык:
– Заткнись! Убью!
– Хватит, прошу вас!
– Закройся, тебе говорят, тварь!
Всё смешалось в голове милиционера: Вопли, плач, рык, стоны, мольбы, ноги, сапоги, кулачок, движения. И глаза. Огромные удивленные глаза из полумрака у противоположной дверцы автомобиля. Казалось, прошли часы, прежде чем Рассказов, прогнав оторопь, начал действовать. Но миновало лишь несколько секунд, и Олег, неотрывно глядя в эти глаза, схватился одной рукой за куртку, другой за спущенные джинсы
– Славка, заходи с другой стороны! Там второй! – запыхавшись, прокричал Рассказов, позабыв, что стажер абсолютно не защищен, но посмотреть, что происходит у Киреева, не мог.
Тот, которого Олег бесцеремонно вытащил из машины, уже выбрался из сугроба и, проворно натянув штаны, бесстрашно двинулся на милиционера:
– Ты чё, мусор?! Попутал?! А-а?! Те чё надо?!
Высокий, крупный, лица в темноте не разглядеть. Но вытаскивая его из тесного салона машины, тяжести Олег не почувствовал. Легко получилось. Также легко, как дать по морде подонка в один щелчок откинутым прикладом автомата, мгновенно сорванного с плеча, когда тот, не слушая строгого предупреждения, занес кулак для удара.
– Стой, где стоишь! Милиция! – и удар, чёткий, глухой.
Остановиться, как того требовал Олег, у подонка не получилось, и он всё массой шумно плюхнулся в сугроб. Злобно рыча, замотал головой, но нашел в себе силы подняться и снова попёр на младшего лейтенанта милиции:
– Тебе кранты, урод!
– Не дергайся! – стараясь унять волнение, громко и как можно строже предупредил Олег, машинально щёлкнув вниз скобой предохранителя. – Завалю!
– Э-э… Ты чё, командир!? Ну, чё ты!? – опасливо глядя на вороненый ствол автомата, задержанный остановился и больше не пугал, а старался показаться своим и успокаивал противника. – Мы дружим! Это девушка моя…
– Обалденно вы тут дружите! – удивившись наглости противника, громко перебил младший лейтенант милиции. – Один держит, другой насилует, а она визжит, вырывается, убежать хочет! Такой дружбы я ещё не видел!
– Кто кого насилует? Дружим, говорю, – невозмутимо повторил задержанный и, не глядя на девушку, прокричал. – Юль, скажи…
– Я не Юля, – всхлипывая, ответила потерпевшая. – Я от подруги шла, они меня в машину затолкали, и сюда…
– Оп, перепутал чутка. Не убивать же меня за это, – оскалился задержанный и уверенно прокричал. – Дала-то сама! Да?! Как тебя там, эй?!
– Нет! Я не сама! Они силой! – по-прежнему всхлипывала девушка.
– Какой силой?! Гонишь, овца! – парировал другой задержанный. – Сама села к нам!
– Давай так, командир, мы всё порешаем ща, – убедительно заговорил противник. – Тебе с пацанами твоими чё, сколь надо?
– В отдел проедем, там и, – договорить Рассказов не успел и невольно обернулся на грозный окрик стажёра.
– Короче, стой на месте!
– На каком месте!? Ты кто такой!?
Второй насильник уверенно шагнул к сжавшейся в испуге потерпевшей, но Киреев преградил ему путь и получил кулаком в лицо. Сгруппировавшись, Славка попробовал ударить в ответ. Не получилось, насильник уклонился и толкнул стажёра в грудь. Киреев упал, и Олег рванул было к нему на помощь, но водитель экипажа опередил. Наплевав, что не имеет права, покидать служебную машину, оставляя незапертой, прапорщик милиции резво спрыгнул со своего места. Мгновение и насильник, заскулив от боли, прикрыл ладонью правое ухо и присел на корточки рядом с поднявшимся уже стажёром. Массивный кулак шофёра российской милиции – вещь убойная. Еще миг, и руки дерзнувшего оказать неповиновение, были скованы наручниками за его же спиной.
– Ослабь, слышь, – заныл задержанный. – Туго, руки затекут.
– Не сдохнешь, – буднично ответил водитель. – Не надо было рыпаться.
– А кто рыпался?
– Рот закрой, пока по второму уху не дал тебе.
Убедившись, что второй преступник обезврежен, Олег вспомнил о первом задержанном. Обернулся и не увидел его рядом. Панический взгляд по сторонам. Нашел. Плохо различимая в сумраке фигура перелезающего через невысокий забор человека.
– Стой! Стрелять буду! – закричал Рассказов и погнался вслед за убегающим.
Поскользнувшись на очищенной дорожке детсадовского двора и едва
– Стой! Стрелять буду!
Расстояние между ними не сокращалось и не увеличивалось, и это означало одно, – убегающий тоже выдыхается. Того и гляди, остановится и сдастся на милость настырного мента. Во всяком случае, младший лейтенант милиции хотел в это верить. Но противник упрямо полз через сугробы, оглядываясь на преследователя и не слушая его окрики. Заснеженное препятствие шагов в сто насильник преодолел первым и почти выполз на ровную дорожку в соседнем дворе.
«Всё»! – понял Олег, запыхавшись и нащупывая автомат за спиной. Несмотря на мороз, было жарко от понимания, что придётся стрелять. Но, опасаясь, возможности попасть не в преступника, а по окнам жилых домов, стрелять милиционер не решался. Там люди спят! В висках бешено колотилось давление, сердце грозило выпрыгнуть из груди и больше не вернуться. Правильно, зачем оно ему, если он сейчас безжалостно убьёт мирно спящих людей? Ну, какой дурак придумал квартиры на первых этажах?! Нет! Стрелять нельзя! Отчаяние! Досада! Злость! Опять всё перемешалось в голове Рассказова в те растянувшиеся до нескольких часов мгновения, что он преодолевал последние метры глубокого сугроба. Скинув-таки бронежилет, но, не выпуская из рук автомат, Рассказов выбрался на тропинку и с мыслью: «Будь, как будет», облегченно выдохнул. Вновь опустив скобу предохранителя, Олег передернул затвор и прицелился. Убегавший, будто почувствовав, что следующий его шаг завершит его же драгоценную жизнь, внезапно остановился и, согнувшись, приложил ладонь руки к груди. Он был совсем рядом и смотрел на милиционера. Тот, кому Олег когда-то пообещал, что никогда не заберет чужую жизнь, словно напоминал его клятву затравленным взором преследуемого: «Не убий». Убедив себя, что взял в гонке верх, Рассказов опустил автомат, и насильник рванул бежать с новой прытью. К ближайшей крепко спящей пятиэтажке. Опять закинув за спину калаш, побежал и Олег. Превозмогая себя. Но бежали недолго. Преследуемый, оборачивая испуганное лицо и держась за грудь, устал бежать. Сменив бег на шаг, он уже еле шёл. Из его открытого рта тоже вырывался пар. И, приближаясь к внезапно остановившемуся противнику, Рассказов видел, как тот, не справившись с кодом массивной железной двери одного из подъездов, обречённо прижался к ней спиной и решительно выставил нож:
– Уйди…
– Убери, – прохрипел Рассказов, ощущая, что не может не идти дальше, и вот – вот сам наденется нож, будто шашлык на шампур.
Шаг! Второй! Ещё! Всё!
Последнее, что младший лейтенант милиции видел осознанно, тень, молниеносно скользнувшую от угла дома вдоль стены к насильнику, невидящему ничего и никого, кроме надвигающегося на него Рассказова. А последнее, что слышал, – звук упавшего наземь металла. Словно во сне, преступник упал на припорошенную снегом бетонную площадку перед подъездом. Визжа благим матом, он пытался закрыться руками от стремительных пинков по всему телу.
– Олег, браслеты! – кричала тень голосом водителя экипажа.
Протянув наручники прапорщику милиции, Олег сидел на корточках и недоуменно смотрел то на окровавленное лицо избитого насильника, то на милиционера, который нещадно пинал того, а теперь, степенно, как подковывая коня, надевал оковы на оголенные запястья. Задержанный клялся, всё решит, проблем ни у кого не будет, плакал и умолял, чтобы его отпустили, не оформляя вооруженное сопротивление. Но Рассказову не было жалко насильника. Нож, которым ещё мгновение назад должен был быть вспорот живот Олега, лежал у его ног, туго зашнурованных в новенькие берцы, и никому уже не был опасен.