Принцип неверности
Шрифт:
— Это как же тебе удалось получить от медиков информацию о состоянии пациента? У них же ничего невозможно узнать по телефону, — подозрительно спросила я, хотя заранее предполагала, что именно Котехов может мне ответить.
— У меня везде есть свои люди. В данном случае это врач из нейрохирургии. Хрыкин с тобой?
— А куда он денется с подводной лодки? — отшутилась я. — Поет, как курский соловей в мае. А как там господин Арчиров?
— Спит как младенец. Между прочим, он выпил мой двухмесячный запас спиртного! Будешь сама его восстанавливать.
— Котехов,
— Жмот, не жмот, но антидепрессант мне иногда очень необходим. Ты, кстати, куда сейчас направляешься?
— Пока не знаю. Не мешало бы заехать в гостиницу, забрать хрыкинское барахло. А если получится, то и документы. Потом сразу же к тебе. Я так понимаю, что Макс тебе необходим?
— Удачи!
Отключившись, я посмотрела на Хрыкина. Лицо у него было недовольным.
— Вы с этим вашим журналистом так говорите про меня, как будто я какая-нибудь вещь, — недовольно пробурчал он.
— Правильно рассуждаешь, Максик, — перебила я его. — Именно — вещь! Погорельцов просто использовал тебя. И не в твоем положении можно качать права и строить обиженную физию. Я своими глазами видела, как Погорельцов совершил на тебя вполне реальное покушение буквально полчаса назад!
— А что в этом удивительного? Он раньше это делал, — пожал плечами Хрыкин. — И идея была с самого начала его. Но вот только непонятно, почему мне об этом случае — о деталях ничего не было известно?
— Давай-ка по порядку, мы что-то отвлеклись, — потребовала я, загоняя машину в стояночный карман и глуша двигатель. Торопиться было некуда, а певец не рассказал мне ничего такого, на что можно было бы подловить Погорельцова. Все это какая-то мелочовка.
— Ты ходишь вокруг да около, мы только время напрасно теряем, — договорила я. — А Погорельцов возьмет и смоется с твоими денежками, ищи потом ветра в поле!
Хрыкин на минуту задумался. Видимо, он все еще не желал верить в то, что его собирались банально кинуть. А возможно, и вообще прибить. Наконец он монотонно заговорил:
— Когда стало понятно, что обычным путем раскрутить меня не удастся, Погорельцов придумал для меня имидж. Эдакий скандалист, буян и прочее. Провинциальный талантище-самородок с нестандартным поведением. Одним словом, самобытная личность. Всего лишь несколько скандалов — и обо мне заговорила пресса. С журналистами обычно общался Погорельцов. Теперь я понимаю, что он платил им за эти статьи. В выигрыше были все. Потом Погорельцов пропихнул несколько записей моих песен на радио. Мелькнуло несколько клипов на ТВ. Там ведь не надо петь вживую…
— Погоди, не части. — Мне хотелось до конца понять всю эту кухню. — В чем заключалась суть твоих скандалов? И какая от них выгода тебе, Погорельцову и журналистам?
— Это же просто. Скандалил я обычно в клубах средней руки. Участниками скандалов бывали, как правило, более или менее известные люди. Во всяком случае, их имена на слуху у публики. Рядом с ними мое имя тоже невольно запоминалось. А соответственно, и Погорельцов попадал в сводку, поскольку «улаживал»
— Получается, что Погорельцов оплачивал все твои выходки, но при этом жаловался на твой плохой характер? — уточнила я.
— Ну, да.
— Дальше что?
— Дальше появился Вадик Галушко. Он предложил добавить к скандалам еще и покушения на меня. Сам же их разрабатывал и планировал. Мне оставалось только подыгрывать им. Популярность моя сильно поднялась. Меня стали узнавать на улицах…
— А как Погорельцов объяснял публике эти покушения?
— По-разному, но в основном тем, что некая преступная группировка пытается наехать на нас, требуя выплаты части денег за концерты. Говорили, что меня хотят похитить ради выкупа. В общем, они придумывали самые невероятные сказки, которые журналисты с удовольствием раздували.
— Значит, и здесь, в Тарасове, ты знал, что на тебя будут срежиссированные покушения?
— Не совсем. Здесь началось что-то непонятное. — Кажется, Хрыкин и сам начал задумываться о том, что же такое происходило с ним во время этих гастролей. — Здесь с первого же дня все пошло не так, как всегда.
— Что ты имеешь в виду?
— Например, историю с петардой в букете. Я же говорю, что всегда знал о том, где, когда и каким будет очередное «покушение». И вдруг — прямо на вокзале такое! По сценарию гастролей ничего этого не должно было случиться.
— А ты что, не спросил у своих «кураторов»?
— Спросил, но они убедили меня, что это — ваша подстава. Говорили, что вы таким образом набиваете себе цену.
— А ты не знал о том, что Погорельцов и Галушко нанимали в других городах местных телохранителей, а потом не платили им за это?
— Про телохранителей — знал, а вот про то, что не платили, — понятия не имел. Меня это просто не интересовало. Деньгами распоряжался Погорельцов.
Хрыкин либо врал, либо действительно был очень наивным человеком.
— Я же потому и ругался с вами, — продолжал рассказывать певец. — Галушко говорил, что ситуация — по вашей вине — вышла из-под его контроля. Говорил, что ради денег вы пойдете на все. А отказаться от ваших услуг невозможно, поскольку Арчиров неграмотно составил контракт с вами, и, если не будет уважительной причины, вы через суд просто арестуете всех нас. Якобы у вас имеется какой-то компромат на всех нас.
— Если бы! — мечтательно проговорила я. — Я бы тогда с тобой не возилась и душеспасительных бесед не вела.
— А потом я случайно подслушал разговор Погорельцова и Галушко. Он касался меня и вас.
— Вот с этого места — поподробнее, пожалуйста, — оживилась я.
— Да я ничего толком не понял, — замялся Хрыкин, — Владимир Алексеевич говорил, что от вас надо срочно отделаться, поскольку вы что-то там обнаружили и, если вы вздумаете дальше копать, всем нам наступит крышка. Галушко ответил, что он обязательно что-нибудь придумает. Погорельцов предложил устроить несчастный случай для нас обоих…