Принцип "Земля"
Шрифт:
— Что это с ней? — испуганно спросила Зеиниса, мама одного из учеников.
— Разве ей кто-нибудь что-нибудь поручил? — с не меньшим удивлением поинтересовалась имила Монцаи.
Присутствовавшие подтвердили, что ничего не поручали Франческе.
— Это же вы их сделали, может, поясните? — обратилась Монцаи к Дешу.
— Ничего особенного. Просто ей самой чего-то захотелось. Вот она и побежала.
— А разве они так могут?
— Как так? — уточнил Деш.
— Сами что-то хотеть, что-то себе решить и сделать? Мне казалось, они
— Не беспокойтесь, имила Монцаи. Они действительно могут принимать решения самостоятельно. В этом их самое главное отличие от всех предыдущих наших изобретений.
— Нужно будет рассказать об этом инциденте имилоту Гигону, — настороженно произнесла имила Монцаи.
Ее этот случай явно встревожил.
— Да. Это хорошая мысль, — поддержал ее Деш. — Нужно будет обязательно рассказать об этом случае имилоту Сайкону. Он будет в восторге!
Франческа не быстро нашла Грету, потому что после выступления ее сразу проводили в кабинет к имилоту Гигону, так как он обещал лично отвечать за ее сохранность. Узнав об этом Франческа побежала к администратору, спросить, где найти имилота Гигона. Она постучала, прежде чем открыть дверь и, не успев даже спросить, можно ли ей войти, услышала радостный голос Греты.
— Франческа! Это ты!
Грете не было позволено долго оставаться в педагогиуме, но до того, как Грету забрали, им удалось немного поговорить.
— Франческа, прошло столько времени, а ты совсем не изменилась! — говорила Грета.
Они были так рады встрече и словно не слушали друг друга.
— Ты сильно изменилась, — несколько раз повторила Франческа, глядя на Грету и покачивая головой. — А прошло совсем немного времени. Но ты повзрослела.
— Совсем немного? — удивилась Грета. — Прошло уже два сиклона!
— Какие два сиклона? — теперь изумилась Франческа!
— Да, да, подруга! Тебя забрали в Большой мир два сиклона назад!
Франческа рассказала, что она в Большом мире занимается с детьми, что все, чему она училась на Клетионе, здесь очень пригодилось, что ей здесь очень нравится. Грета согласилась с ней, что здесь очень хорошо. Вот уже несколько ариядов здесь она может заниматься только музыкой, ни на какие факультативы ходить не нужно. Напротив, к ней приходит множество зрителей, чтобы послушать, как она играет и поет.
— В их лицах столько восторга, — говорила Грета.
— Это правда. С самого начала я замечаю, что они на меня смотрят завороженными глазами, — рассказывала Франческа Грете о своих впечатлениях. — Особенно дети! Словно мы для них… я даже не знаю, как сказать. Мы ни к кому и никогда так не относились… Хотя… Может, это похоже на то, как мы всегда смотрели на Большой дворец?
— И мечтали попасть в Большой мир? — продолжила мысль Грета.
— Ты права!
— А ты знаешь, Франчи, — неожиданно вспомнила Грета, — мы в Большой мир уходили вместе с Карстеном. Последний раз я видела его, когда он
— Я слышала про Танкуру, — прошептала растроганная Франческа, бессильно пытаясь вспомнить, что же именно ей про Танкуру рассказывали, так как впервые испытываемые эмоции перехлестывали обычные возможности разума. — Но тоже пока не знаю, где это. Но если мы встретились здесь с тобой, может быть и с ним получится встретиться.
Обе девушки испытывали сейчас странное чувство. Они не могли его понять, даже описать.
Утро вышло не самым приветливым, но постепенно немного растеряло свою неряшливость, стало выглядывать Солнце и бросаться пучками приятного тепла, но оставался небольшой ветерок.
— Конечно, идем! Это ведь будет твой по-настоящему первый такой праздник. Помнишь ли ты прошлые годы? — с сомнением выдохнула Виолетта. — Но в этом году он будет юбилейным. Десятым! С момента его официального утверждения. И, наверняка, особенно торжественным. Дочь, ты наденешь зеленый шарф или зеленую шапку?
— Шапку, — ответила Эвелина и добавила, — и шарф тоже.
— А что тогда останется Пелочке? Давай оставим ей шарфик.
На улице было очень много людей. Но в этот день толпа никуда не спешила, она не пыталась пройти сквозь себя поперек. Она, словно, отдыхала и наслаждалась. Здесь были и взрослые, и дети. В этот день все здоровались друг с другом и дарили небольшие букетики цветов.
— Смотри, Эвелина. У всех есть что-то зеленое в одежде, — обратила внимание дочери Виолетта. — Хорошо, что мы Пелочке оставили шарфик, а то бы у нее ничего не было.
Но Эвелина почти не слушала маму, сидя на руках, она смотрела по сторонам. Пелагея тоже пытаясь в промежутках между взрослыми ухватиться глазами за все, но не расстраиваясь, что люди вокруг такие высокие. Скорее напротив, она чувствовала себя большой и не просилась к маме на руки. Она видела, как мимо них, не спеша, проходили колонна за колонной. Люди распевали подброшенную им идею-фикс нового поколения. Но Пелагея воспринимала все через радужную линзу и записывала в почти еще белый лист своего мировоззрения:
Мы не будем просто верить, Что планета расцветет. Мы посадим рощи, скверы …«Да. Не без популизма, конечно, — подумала Виолетта. — Но это все более становится похожим на правду. Отчасти это может быть результатом этих песен?»
Последнюю строчку припева Эвелина не расслышала, так как ее отвлекла Пелагея.
— Смотри! Смотри, — шумела она. — Вот оно, самое главное! Ты только посмотри!
В воздухе плыл огромный надувной шар, расписанный под Землю. На нем были изображены все материки и океаны. Дети завороженные рассматривали и махали руками людям, которые были в корзинке под шаром.