Принципы гражданского процессуального права Кыргызстана

Чиналиева Ирина

– приведены критерии, на основании которых нормативные положения могут быть отнесены к принципам и включены в их систему, а также должны иметь важный характер, определять качественные особенности гражданского процессуального права, отвечать требованиям полноты, определенности, самостоятельности и находиться в тесной органической связи с другими положениями, в то же время не исключать и не поглощать их. Такими признаками характеризуются нормативные положения, свидетельствующие о функционировании в системе, кроме традиционных, также самостоятельных принципов публичности, физической и моральной неприкосновенности, свободы частной жизни, личной и семейной тайны, права на честь (ст. ст. 2, 15, 16 Конституции) и др.;

– приведен анализ содержания и значения каждого из системы принципов гражданского процессуального права и обозначена их взаимосвязь друг с другом;

– дано определение правовых гарантий принципов гражданского процессуального права;

– приведены предложения об объединении в самостоятельную главу Гражданского процессуального кодекса Кыргызстана норм права, посвященных правовому регулированию принципов, а в отдельных статьях – раскрытие их содержания. Предложение

об использовании опыта Российской Федерации и Украины, в Конституциях которых дается примерный перечень основных принципов судопроизводства, и дополнение Конституции Кыргызстана статьей, определяющей название и состав системы таких принципов [1] ;

1

См.: Конституция Украины. – Ст. 129; Конституция РФ. – Ст. ст. 118, 120.

– даны рекомендации по совершенствованию отдельных норм Гражданского процессуального кодекса Кыргызстана (ст. ст. 10, 15, 35, 51 и др.) с учетом отражения полноты содержания закрепленных в них принципов. Научное и практическое значение исследования заключается в том, что его результаты могут быть применены: в дальнейшей теоретической разработке принципов гражданского процессуального права Кыргызстана; в судебной правоохранительной практике Кыргызстана в целях дальнейшего повышения уровня осуществления правосудия по гражданским делам; в законотворчестве для принятия новых и совершенствовании действующих норм гражданского процессуального права; в учебной работе по преподаванию курса «Гражданское процессуальное право Кыргызстана».

Глава 1

Возникновение и развитие гражданского процессуального права Кыргызстана

1. Адат и шариат

До добровольного вхождения Киргизии в состав многонациональной Российской империи (ХIХ в.) у киргизских племен, проживающих на территории нынешнего Кыргызстана и в сопредельных районах, действовали две системы права: адат (обычное право) и шариат (приспособленное к местным условиям мусульманское право).

Адат

Адат как инструмент регулирования общественных отношений у киргизов появился в дофеодальный период, а приспособление его к нуждам феодолизирующегося общества совпало по времени со становлением феодальной администрации – биев и выделением феодальной верхушки – манапов. У киргизов, которые жили смешанно или в соседстве с оседлым узбекским и другим мусульманским населением, получил распространение суд казиев, решавших дела по мусульманскому праву – шариату [2] .

2

Сатыбеков С. С. Гражданское судопроизводство Киргизской ССР. – Фрунзе: Илим, 1987. – С. 25–30.

Таким образом, в XIX в. в Киргизии действовали параллельно нормы адата (среди кочевого населения) и шариата (преимущественно среди полуоседлого и оседлого населения юга республики). Хотя оба эти источника права находились в руках у класса имущих и служили орудием эксплуатации трудящихся, однако каждый из них имел специфические особенности, определяемые условиями формирования, содержания, предметами регулирования, способами применения норм на практике, а также теми органами, которые разрешали правовые споры.

Все это обусловливает необходимость раздельного рассмотрения этих источников права.

Адат у киргизов (как и у других народов на соответствующих этапах развития) – это система юридических правил (обычаев), выражающих волю господствующего класса, санкционированных им и обеспечиваемых в принудительном порядке в целях охраны общественных отношений и порядков, угодных этому господствующему классу. Киргизское обычное право, установленное и санкционированное биями, манапами и другими представителями феодально-родовой знати для охраны патриархально-феодальных отношений, закрепляло сложившееся в обществе социальное неравенство. В нормах обычного права содержались такие пережитки патриархально-родовых отношений, как кун — выкуп за кровь, калым — выкуп за невесту, барымта и т. д. Считалось, например, что женщина не может рассматриваться как равная мужчине, а букара (беднота) – как равная манапу. Поэтому предусмотренное адатом возмещение за убийство (так называемый кун) колебалось в размерах не только в зависимости от того, был ли убитый мужчиной или женщиной (за убийство женщины уплачивался половинный кун), но и от того, какое общественное положение – бий, манап, джигит, букара, раб – занимал убитый. Кун за убитого раба или рядового скотовода был, разумеется, значительно меньше, чем за убитого манапа. Выкуп за убитого крупного манапа увеличивался обычно в 9 раз. Например, когда в 1854 г. был убит сарыбагышский манап Ормон, бугинцы должны были в качестве выкупа отдать 100 девушек на конях в полном убранстве. На территории Киргизии судебные функции издавна выполняли так называемые бии, руководствовавшиеся при рассмотрении и разрешении как уголовных, так и гражданских дел адатом. Как и должностные лица [3] в других феодальных обществах, бии, являясь представителями патриархально-феодальной верхушки, выполняли также и административные функции. Биями становились старейшины родов киргизов. Историческая литература и фольклор свидетельствуют, что слово бий у киргизов появилось раньше слова манап. Согласно киргизскому фольклору манап — это представитель аристократической прослойки, ведущей свое происхождение от бия Тагая [4] . В записке Зиберштейна, относящейся к 1862 г., правители киргизского

племени бугу называются биями, но не манапами [5] . В середине XIX в. Ч. Валиханов также писал, что у киргизов каждым родом управлял свой бий [6] . Наконец, Н. И. Гродеков происхождение манапства связывает с категорией наследственных биев [7] . Эти высказывания имеют определенное значение для выяснения социальной сущности бийства и манапства и соотношений между ними. Адат (нарх, зан), имеющий силу закона, санкционированный господствующим классом, никогда и нигде не был специально зафиксирован, а передавался из уст в уста, из поколения в поколение в виде кратких изречений и пословиц. Многие нормы адата были неизвестны трудящимся, ибо хранителями их являлись только бии, должность и звание которых, как правило, были наследственными.

3

Рукописный фонд Института истории Киргизской ССР, оп. 128.

4

Джамгерчинов Б. Добровольное вхождение Киргизии в состав России. – Фрунзе: Киргизгосиздат, 1963. – С. 42.

5

Исторический архив. – Т. 1. – 1934. – С. 244–246.

6

Валиханов Ч. Сочинения. – Т. 1. – СПб., 1904. – С. 512.

7

Гродеков Н. И. Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области. – Т. 1. Юридический быт. – Ташкент, 1889. – С. 6.

Обычное право киргизов столетиями развивалось при низком уровне общей культуры народа, ведшего преимущественно кочевой образ жизни и отсталое натуральное хозяйство. Господство натурального хозяйства не исключало, однако, возможности обмена и торговли. Всеобщим эквивалентом были бараны [8] . Следует подчеркнуть в этой связи консервативный характер обычного права, обусловленный отсталостью экономики и культуры киргизского народа, все более закрепляемый стараниями представителей господствующего класса в целях сохранения патриархальных обычаев.

8

Бардашев Г. Записки о дикокаменных киргизах // Материалы для статистики Туркестанского края: Ежегодник. – Вып. 3. – СПб., 1874. – С. 389.

Роль биев в трансформации адата была велика. Они не только являлись хранителями обычного права, но именно они толковали его в соответствии со своими интересами. Неписаные обычаи постепенно становились правом, которое в отличие от права других народов у киргизов продолжало оставаться устным и в XIX в., когда Киргизия уже входила в состав Российской империи. Судопроизводство велось на основе адата следующим образом. Дело в суде возбуждалось, как правило, по инициативе потерпевшего – истца, могло возбуждаться также по поручению истца его родственниками или поверенными. Истцом назывался тот, кто отыскивал свое право или искал чего-либо у другого [9] . Приведенное определение верно отражает содержание обычного права и судопроизводства в исследуемый период. Рассмотрение дел по адату не знало строго определенного порядка, не было различий в процедуре разбирательства дел гражданского и уголовного характера, потому что и материальное право не знало разделения на уголовное и гражданское. Самой характерной чертой этого обычного права является то, что оно не отличает гражданских преступлений от уголовных, оно относится ко всем преступлениям как к простым отношениям между собою – его наказания имеют целью удовлетворение обиженной стороны [10] . Пожалуй, трудно не согласиться в этом вопросе с С. К. Кожоналиевым, который не без оснований утверждает, что уголовное обычное право киргизов, по существу, в преступлениях усматривало в большинстве случаев лишь гражданские правонарушения, наказуемые взысканием определенной суммы в пользу пострадавшего и его родственников [11] .

9

Загряжский Г. О народном суде у кочевого населения Туркестанского края по обычному праву (Зан.) // Материалы для статистики Туркестанского края: Ежегодник. – Вып. 4. – СПб., 1876. – С. 194.

10

Россел Ю. Среднеазиатская культура и наша политика на Востоке // Вестник Европы. – Т. 4. – СПб., 1878. – С. 132.

11

Кожоналиев С. К. Суд и уголовное обычное право киргизов до Октябрьской революции. – С. 40.

По адату практически всякое дело завершалось уплатой штрафа: куна (за убийство), айыпа (за преступление) или барымта (за насильственный, даже с убийством, угон скота или похищение имущества, вызванные неисполнением решений суда или неполучением удовлетворения за нарушение прав отдельных лиц, аилов, рода).

Все штрафы уплачивались, как правило, скотом. Так, виновные в краже скота приговаривались к айыпу в размере 9 голов скота за каждую украденную голову. За изнасилование виновный подвергался штрафу в 25 голов скота. За убийство человека также присуждали к уплате штрафа, который тоже выплачивался скотом [12] .

12

ЦГИАЛ СССР, ф. 1396, оп. 1, д. 400, л. 33, 46, 75, 82.