Принцы демонов. Умирающая Земля. Хроники Кадвола. Планета приключений. Книги 1 - 16
Шрифт:
– Почему бы нет? Я получаю деньги на непредвиденные расходы.
Наварх вскочил, неожиданно исполнясь энтузиазма.
– Нам нужна красивая девушка, молодая, веселая. Она должна проявить некоторую восприимчивость, страсть, настойчивость. – Он огляделся, точно в поисках потерянной вещи. В доке сидела замарашка, которую Джерсен видел вчера. Наварх сунул пальцы в рот, резко свистнул и жестом приказал ей подняться на палубу. – Эта подойдет.
– Это веселая восприимчивая девушка? – удивился Джерсен. – Она больше смахивает на беспризорника.
– Я слаб и скрытен, – хихикнул поэт, – но я – Наварх. Хоть я и
Девушка поднялась на борт брандвахты и молча выслушала программу Наварха.
– Мы идем обедать. Расходы ничего не значат, мы выбираем все самое лучшее. Оденься как следует, не забудь о драгоценностях, умастись благовониями. Это богатый джентльмен, наилучший из людей. Как вас зовут? Я запамятовал.
– Генри Лукас.
– Генри Лукас. Ему не терпится развлечься. Иди, подготовься.
Девушка пожала плечами:
– Я готова.
– Ты прекрасна и в этом, – согласился Наварх. – Побудь с ним, пока я посоветуюсь с зеркалом. – Он глянул на небо:
– Желтый день, ночь желта. Я буду в желтом.
Наварх препроводил гостей в каюту, вся обстановка которой состояла из стола, двух кресел резного дуба и полок с книгами, украшенных статуэтками и вазой с несколькими стебельками ковыля. Он притащил из кабинета вторую бутыль вина и водрузил на стол вместе со стаканами. «Пейте!» Затем поэт исчез. Джерсен остался с девушкой и оглядел ее с головы до ног: все та же черная юбка, рубашка, тоже черная, с открытым воротом, сандалии, ни драгоценностей, ни макияжа, вопреки земной моде. Черты лица правильные, но волосы по-прежнему растрепаны. Или абсолютно глупа, или ко всему безразлична. Джерсен, повинуясь импульсу, взял щетку Наварха и принялся расчесывать ей волосы. Девушка взглянула на него и опустила ресницы, отрешенная, спокойная. Что делается у нее в голове? Такая же полоумная, как Наварх?
– Теперь, – заметил Джерсен, – ты меньше похожа на оборванца.
Наварх возвратился в необъятном темно-бордовом пиджаке и желтых ботинках.
– Вы не попробовали вина. – Он наполнил три стакана. – Впереди у нас приятный вечер. Мы три острова в море, каждый остров – затерянная душа. Мы сойдемся вместе – и что отыщем?
Джерсен пригубил вино. Весьма приличный мускат. Он выпил. Наварх опрокинул стакан в глотку с такой скоростью, словно опорожнял мусорную корзину. Девушка потягивала янтарную жидкость так, будто не ощущала вкуса.
Странное создание… Наверное, застывшая маска лица скрывает очарование.
Но как вытащить его наружу? Что заставит ее улыбнуться?
– Вы готовы? – Наварх перевел испытующий взгляд с девушки на Джерсена, отворил двери и учтиво пропустил их вперед. – На поиски Виоля Фалюша!
Глава 6
Каждый Властитель Зла должен как-то решать проблему известности. Каждый из них достаточно тщеславен (Аттель Малагате – исключение), чтобы жаждать самой широкой популярности. Однако практические соображения требуют анонимности и безвестности, в особенности когда Властители Зла посещают миры Ойкумены. Виоль Фалюш не исключение.
Подобно Малагате, Кокуру Хеккусу, Ленсу Ларку и Говарду Алану Трисонгу, он ревниво охраняет тайну своей личности, и даже гости Дворца Любви никогда не видели его лица.
В некоторых отношениях Виоль Фалюш
Виоль Фалюш, как ни странно, обладает привлекательными чертами. Самые бескомпромиссные моралисты не могут отказать ему в некой доле теплоты и идеализма. Вот что сказал сам Виоль Фалюш, обращаясь к студентам Университета Сервантеса (естественно, его выступление передавалось в записи):
"Я несчастный человек. Меня преследует невозможность выразить невыразимое, определить неизвестное. Тяга к красоте, разумеется, является одним из основных психологических стимулов. В стремлении к совершенству, попытке соединиться с вечностью,неутомимости исследователя, возможно, и заключена высшая правда для человечества.
Я захвачен этой правдой. Я творю. Однако – и это парадокс – страдаю от убеждения, что достижение цели будет катастрофой. Путь важнее цели. Не буду описывать моих исканий, темной стороны моего "я", моих желаний, моих утрат – вы сочтете их непонятными или, хуже того, странными.
Меня часто величают злодеем. Не стану сдирать этот ярлык, но в сердце своем не считаю себя таковым. Зло – вектор, устремленный в одном направлении, и часто вред, причиняемый одним, оборачивается благополучием других.
Меня часто расспрашивают о Дворце Любви, но я не собираюсь удовлетворять праздное любопытство. Скажу только: я отдаю себе отчет в том, что там происходит, и не вижу ничего худого в ублажении чувств, хоть сам я аскет, что, возможно, удивит вас. Дворец Любви не единое строение, но обширный и сложный комплекс садов, павильонов, залов, башен, прогулочных аллей и видовых панорам. Его обитатели молоды и прекрасны и не ведают иной жизни, кроме той, что делает их счастливейшими из смертных".
Так говорит Виоль Фалюш. Злые языки, тем не менее, приписывают ему одержимость эротическими актами. Одна из его любимых игр, как говорят, поселить вдали от мира молодую девушку и воспитывать ее в сознании, что к ней сойдет чудесное существо, которое будет любить ее, а затем убьет… И наступает день, когда она оказывается на маленьком островке, где ее ожидает Виоль Фалюш.
Из книги Карла Карфена «Властители Зла», выпущенной издательством «Просвещение», Нью-Вэксфорд, Элойз, Вега.
Отель «Принц Франц-Людвиг» недаром пользовался славой самого шикарного места в Ролингшейвене. Главный зал – огромное пространство, двести футов от стены до стены и сто футов в высоту, – заливал золотистый свет двенадцати светильников. Мягкий ворс золотисто-коричневого ковра глушил шаги. Стены были обиты бледно-голубым и желтым шелком, а потолок украшали мастерски выписанные средневековые куртуазные сцены. Меблировку выдержали в стиле благородной старины: солидно, но изящно, обивка из розового или желтого атласа, всюду резное дерево, позолота. На мраморных столах возвышались восьмифутовые вазы с цветами, а у каждого столика стоял навытяжку мальчик в униформе. Такой роскоши Джерсен не видывал нигде, кроме старой Земли.