Приносящая удачу
Шрифт:
В тот день как раз в огороде все дела были переделаны, так что мои братья отправились в лес – любили они при случае притащить ещё дровишек. Не для печи, а для костра: эти двое просто обожали с девками посидеть, песни попеть, хлеб стащить и пожарить. Отец вечно ругался, если для бестолкового сжигания брались дрова, так что в это лето парни решили подготовиться. Доски для ещё одного дровенника отец не выделил, так что приходилось им накрывать чурки чем придётся, чтоб не мокли под дождём.
А мне снова повезло: мать отправила за морошкой. Лес – мой друг, он всегда выручает и помогает, а также раскрывает все свои тайны и рад поделиться своими дарами. Никто в
Сапоги резиновые у нас одни на всех. Потому что по болотам редко приходится бродить, а проливных затяжных дождей у нас давно не случается: всегда можно переждать. Говаривали, раньше дожди могли трое суток напролёт лить, но сейчас так не бывает. А сапоги – вещь дорогая, за ней надо в город ездить. Правда, батя не ездил: ему какой-то мужик подарил, проезжий. Отец этому мужику тогда коня вылечил, за что сапоги и получил. Ещё, вроде, и денег тоже тот мужик дал, но деньги – наживное, а сапоги – полезная вещь.
Так что они мне велики. Не люблю вообще надевать их: и вправду велики, неудобно очень. Не промокают, тепло в них всегда и ноги даже не потеют, но ходить приходится, как хромой. И ноги сгибать не удобно: выше колен у сапог голенище. Немного, правда, но выше. Ужасная обувь. Батя говорит, они зачарованы, оттого и тепло в них, и не текут они. Дескать, мужик тот проезжий магом был. Но я не верю в магов, да и единственное доказательство – непромокающие сапоги, – тоже мне, диковинка! Не дырявые и резиновые – вот и весь их секрет.
– Змей на болотах много, мне Дора говорила, так что без сапог не пущу! – мать у меня иногда строгая, если что не по её делается, и в сплетни верит легко. – А если не пущу, будешь шмотки стирать – вон их, корыто целое накопилось!
Я покосилась на корыто со сваленным в кучу тряпьём. Честно говоря, очевидного выбора тут у меня быть не могло: что стирать, что в сапожищах по лесу разгуливать – одинаково паршивое времяпрепровождение. Пришлось серьёзно задуматься. Заметила, как сестра смотрит на меня с надеждой: конечно, если уйду, стирать ей придётся, а если останусь – она гулять пойдёт, потому что со скотиной все дела переделала с утра. А вчера не рассказала мне, с кем гуляла! Пришла поздно, довольная, а не рассказала ничего! Она меня всего на полтора года младше, но красивей, веселей и потому поклонников у неё больше. Мне-то и своих хватает, просто интересно сплетни послушать, а она не поделилась…
Вот и поплатится! Исключительно из-за Веркиной вредности я и согласилась пойти в сапогах за морошкой в тот день.
Возможно, начало должно было быть совсем иным, поскольку, если б не пошла я за морошкой в сапогах в тот день, пошла бы на следующий. Потому что на следующий отец приволок огромную рыбу, которую меня бы заставили чистить, и я бы согласилась на всё, лишь бы отправиться в лес. Потому что рыба – тоже животное, хоть озёрное и мёртвое. И ковыряться в его внутренностях мне радости не доставляло. Но от рыбы я тогда ушла за ольховыми лучинами для коптильни, так что получилось тоже неплохо.
В общем, история не знает сослагательного наклонения, так что было, что было: история началась с морошкового болота и ужасных сапог.
***
Поначалу я шла по той части леса, которую отлично знала. В том смысле, что бывала здесь так часто, что
Тропы я знала отлично, так что к болоту пробиралась в темпе. Проклятые сапоги мешались, но в целом я шла быстро.
До болота добралась без происшествий и с удовольствием оглядела никем не тронутые ягоды. Целое болото морошки! Не очень обширное, но как раз такое, какое мне под силу за сегодня обобрать. И перекушу заодно, а то некоторые ягоды переспелые совсем, не донесу до дому – подавятся.
Я присела на корточки и принялась собирать в корзину жёлто-оранжевые ягодки. Многие думают, что это скучно – сидеть и собирать по одной штучке, но для меня в лесу время пролетало незаметно. Уж лучше собирать ягоды, чем стирать бельё или возиться со скотиной. Пока лето не кончилось, я и вправду халявщица. А по осени грибы пойдут… До самых заморозков лес меня от домашней работы спасает, за что и люблю я его безмерно. А ещё он всегда защищает меня: ни разу мне не попадался дикий зверь. Сколько хожу – ни разу. Батя говорит, потому что Леший меня знает, и оттого зверьё меня стороной обходит.
А ещё я мечтать люблю. О ерунде всякой. О том, как однажды брат Олеськин, подруги моей, меня пригласит на свидание. Он пригласит, я знаю. Но точно, совершенно точно, пригласит не так, как надо. А ещё я знаю, что именно поэтому мечтать вредно. Мечтать надо о несбыточном, а о том, что непременно и так сбудется, мечтать нельзя, чтоб не расстраиваться потом. Но ничего не могу с собой поделать, поскольку несбыточного в голову мне не приходит.
И сегодня я тоже мечтала. Мечтала о том, что будет через несколько дней, через неделю почти. А будет ночь, когда духи активизируются. В эту ночь всегда жгутся высоченные костры, а парни играют на инструментах и поют песни. Эта та редкая ночь, когда можно не спать до утра, а потом дрыхнуть полдня. Вот наступит такая ночь, и мы с Олеськой будем нарядные-нарядные…
Додумать я не успела. Успела только представить, что лично я буду в своём синем платье в мелкий цветочек и с лентами в тон, вплетёнными в волосы. И косу расплету, а то волосы мои прекрасные и не видно совсем, потому что в лес и дела по хозяйству делать с косой удобней. А в ту ночь все увидят, что волосы мои длинные, густые, цвета солнца на заре… Да, именно солнца и именно на заре… и именно так подумает Олеськин брат и непременно восхитится!
Да, мы с ней будем на высоте, краше всех будем! Особенно я, потому что Олеська, на самом деле, симпатичней меня и всегда одевается женственней. Если она обычно любит принарядиться, то…
Но про Олеську додумать не успела, потому что заметила что-то во мху, в кустах багульника. Это было нечто блестящее и тёмно-синее. Я тут же оставила ягоды и подошла к находке. Раздвинула в стороны кустики болотной травы и изумилась: изо мха торчала рукоять кинжала. Она и была отделана тёмными синими металлическими вставками, изображающими какой-то замысловатый ключ. Вставки эти тускло и благородно поблёскивали в лучах солнца, причудливо отражая свет. Я быстро схватила клинок и посмотрела повнимательней. Лезвие острое, начищенное – явно недавно эта штуковина здесь.