Принуждение к контакту
Шрифт:
Илья замолчал, потирая пересохшее горло. Руслан поднялся, подхватил бутылку и направился к выкопанной у болотца ямке.
Вот оно, значит, как. Семка – ребенок-мутант, дифферент. Их еще называют «детьми Зоны», но это больше для писателей и журналистов. А на деле – несчастные дети, превратившиеся в странных существ. Их истории похожи как на подбор – родились нормальными, почти без отклонений. Некоторые даже более здоровыми и сообразительными, чем сверстники. Но потом, с возрастом, начинал проявляться так называемый дифферент – некий фактор, запускающий непонятные
Иные романтичные натуры говорили, что их следует отпустить. Что, мол, они чувствуют связь с территорией Посещения, что им там будет лучше. Но на практике все оказывалось куда как отрезвляюще – дети-дифференты гибли в ловушках, как и самые обычные люди, заполняя своими трупами пейзаж вдоль периметра. Потому, учитывая навязчивость их желаний, дифферентов помещали в специнтернат, где контролировали, изучали, пробовали лечить.
И это все звучит разумно, если не принимать в расчет страшные слухи об этом интернате, ходящие по Искитиму. Правда, Громов не шибко доверял россказням и домыслам недалеких трепачей.
Когда он вернулся с полной бутылкой к костру, то понял, что больше уже никуда не пойдет. Голова почти не соображала, тело превратилось в закостеневшую колоду. Нужно отдохнуть, очень нужно отдохнуть!
Но прежде…
– Если хочешь жить и нарожать детей, то придется воспользоваться артефактами, – сказал он Илье, присаживаясь. – В ином случае тебе не протянуть и пары дней. Я видел твою спину, так что поверь на слово.
Ученый молча слушал, никак не выказывая свое отношение.
– На вот, – Руслан протянул ему «браслет», сверху положил «веретено». – Положи как удобнее. А «браслет» вообще лучше надень.
– Это что? – указал на «веретено» Илья, принимая вещи.
– Похоже на анестезию, – сказал Громов.
Ученый нехотя нацепил на руку серебристое кольцо, поводил черным камнем по ногам.
– Я ощущаю себя испытателем лекарства от чумы, – наконец произнес он. – Пробую все подряд, авось что поможет.
Руслан лишь хмыкнул. Что тут еще скажешь?
Ученый положил «веретено» рядом, откинулся назад и прикрыл глаза.
– Как ты? – спросил Руслан.
– Хреново, – отозвался друг. – Как нам дальше быть? Спасатели не прилетели.
На это Громов уже знал что ответить.
– Я постараюсь периодически ходить к Маяку, авось наткнусь на наших или на того же Прокофьева. Когда ты окрепнешь, попробуем добраться ближе к поселку, чтобы не тратить столько времени на дорогу. А там нас обязательно найдут, это факт.
– Факт, – эхом отозвался Ткачев. – Помнишь, когда команда Селиванова пропала? Как долго вы ее искали?
– Неделю, – вспомнил Руслан. – А что?
– А как искали?
– Ну тут особенно не развернешься. Со спутников пытались, летали над Зоной на вертолетах.
– И это действительно могло сработать? – В тихом голосе ученого слышалось
– Ну а почему нет?
– Так почему тогда их не нашли? Не их, ни бригаду проходчиков, ставящих вешки?
– Вот не надо! Бригаду нашли!
– Скольких?
– Одного.
– Из семи?
– Илья, к чему ты клонишь?
– Когда ты уходишь, я долго стараюсь вслушиваться в твои шаги. Я представляю как ты идешь, как удаляешься. В какой-то момент я перестаю различать шаги, и мной овладевает паника. Я понимаю, что остался совсем один, – Илья открыл глаза, покосился на повесившего голову Руслана. – Мне очень страшно оставаться одному, Рус.
Громов невесело усмехнулся, сказал:
– Но я же не могу…
– Конечно не можешь. Просто вот захотелось сказать каково мне, лежать и гадать вернешься ты за мной или нет. Не иметь возможности даже самостоятельно добыть себе воды. Вздрагивать при каждом шорохе.
Руслан устало потер глаза, он не знал, что нужно говорить в подобных случаях.
– Рус, – Ткачев посмотрел на Громова. – Я могу тебя попросить об одолжении?
– Конечно, о чем хочешь.
– Ты мог бы попробовать добраться до упавшей «калоши» Полины? Мне важно знать, жива она или погибла. Если мне не суждено выбраться отсюда, то я хочу умереть зная судьбу жены.
– Не смей сдаваться, – язык во рту Руслана еле ворочался, веки сами собой сходились, а земля под головой казалась мягче пуховой перины. – Я не дам тебе умереть.
– Обещай, что попытаешься!
– Я постараюсь добраться до Полины. Обещаю.
Последние слова пилот почти прошептал, уносясь в воронку тягучего сна.
20
Василий Гуреев, боец отряда особого назначения
Новосибирская аномальная Зона
16 июля 2016 года
Пистолет-пулемет сухо плюнул короткой очередью, по разбитому асфальту зазвенели пустые гильзы, скатываясь в траву. Кусты на опушке леса дернулись и закачались, когда их прошили 9-мм пули.
Аскет опустил ствол, всматриваясь в зеленый массив.
– Зря вы так, – несмело пробубнил Полосатый. – Шатуна нельзя обижать, дурная примета.
– Ненавижу, когда меня внаглую пасут, – резко ответил Аскет, поднимаясь с колена. – Да не парься, не попал я в него. Так, вспугнул только.
Сталкер лишь недовольно кивнул и незаметно поплевал через плечо. Гуреев лишь хмыкнул подобному суеверию. Хотя внутренне все же напрягся – в Зоне возможна любая чертовщина.
Сталкера звали Антон Зайцев, но он был больше известен под кличкой Полосатый. Когда-то его «поцеловала» электрическая аномалия, изрезав лицо и тело неглубокими шрамами, которые со временем потемнели. Теперь через правую часть лица сталкера тянулись бурые полосы, словно следы от когтей, уходили на шею и терялись под одеждой. И без того невзрачное лицо Полосатого превратилось в изуродованное и отталкивающее, особенно из-за съехавшего на сторону глаза и перекошенного угла губ.