Принятие

Хайд Адель

Ирина сидела, пила ароматный чай из чашки, сделанной из тонкого фарфора, и разглядывала гостиную, украшенную позолоченной лепниной и небольшими картинами с натюрмортами.

Дверь в гостиную отворилась и, о чём-то говоря, вошли две дамы. Яркие цвета и пышность нарядов, а также большое количество украшений указывали на то, что дамы явно не нуждались.

— Ого, — подумала Ирина, разглядывая богато одетых женщин, — какое, однако, популярное место.

Заметив Ирину, женщины замолчали и выжидательно уставились на неё. Но Ирина не собиралась бросать чашку, вставать

и приветствовать. Они зашли, пусть первыми и представляются. И продолжила разглядывать дам, попивая чай.

Вдруг одна из дам резко повернулась к своей подруге и что-то зашептала. Ирина всё не расслышала, но одно имя она уловила, как ей показалось, верно. Дама шептала и несколько раз повторила имя графини Балашовой.

Дамы, закончив шептаться, уставились на Ирэн

Смотрят как «на врага народа», — подумала Ирэн, — такое впечатление, что я им не меньше тысячи золотых империалов задолжала.

Но продолжила пить чай, тоже в ответ глядя на так и застывших у входа в гостиную дам.

Распахнулась дверь со стороны примерочной и вышла сама хозяйка салона, видимо, чтобы позвать Ирэн.

Увидела стоящих дам, поклонилась и поздоровалась, сразу же оговаривая:

— Ваше сиятельство, княгиня, Софья Андреевна, вы сегодня рано, я вас ожидала только к четырём, простите великодушно

Ирина же, продолжая сидеть, обратила внимание, что лицо её сиятельства княгини начало покрываться красными пятнами, и подумала:

— Сейчас рванёт

И не ошиблась.

Княгиня совершенно не по-княжески, ткнула в Ирэн пальцем и заявила:

— Что здесь делает эта женщина?

— Однако, — подумала про себя Ирина, — ничего себе воспитание. Вот тебе и княгиня.

И продолжила спокойно сидеть, допивая вкусный чай. Ей даже стало интересно, что сейчас будет.

Было заметно, что владелица салона растерялась, она явно не ожидала такого.

— Ваше сиятельство, но вы же обещались быть попозже, а баронесса здесь по своему делу в назначенное время, — ещё не понимая, что происходит залепетала портниха.

До Ирины сразу дошло, что за претензия у княгини к ней, тем более что прозвучало имя Балашовой.

— Вот же вредная баба, никак не успокоится, — подумала Ирина, продолжая наблюдать за княгиней, которая уже перешла к угрозам в адрес несчастной хозяйки салона.

На ту было жалко смотреть. Ещё бы, с одной стороны Ирэн, за которую рекомендация пришла из дворца, а с другой стороны княгиня, которая тоже не в «лаптях».

Наконец портниха определилась и, повернувшись к Ирине сложила в молитвенном жесте руки на груди и попросила её перенести свой визит.

Ирина хмыкнула, но ничего не сказала в ответ. Встала и не прощаясь прошла к выходу.

Не оглядываясь вышла, села в ожидавшую её карету. Кстати, барон Виленский сдержал своё обещание и Ирэн ездила на карете с баронским гербом. И уже не видела, как в последний раз топнув ногой и заявив, что «ноги её больше не будет в месте, где принимают таких как эта женщина», княгиня Полосутина покинула многострадальный салон.

А портниха поняла, что сделала неверный выбор.

Ирина ехала обратно

в манеж. Да, инцидент с незнакомой ей княгиней был первым, но вот останется ли он единственным или каждый раз придётся «уходить с гордо поднятой головой». Надо было это решать. Интересно, а аудиенция у императрицы поможет?

Наверное да, — сама себе ответила Ирина, и усмехнулась, — если, конечно, ей будет в чём поехать во дворец.

В Манеже, снова с лёгкой завистью глядя на стенды в красивом с украшенным большими окнами светлом помещении, Ирина прошла по тёмному коридору в выделенную ей «кладовку» и замерла от неожиданной картины, представшей перед ней.

Глава 4.

Всего за какую-то половину дня кладовка преобразилась. Оказалось, что за досками, которыми была обита одна из стен, скрывалось огромное витражное окно.

Ирина видела такое, когда была в Париже и там была экскурсия в Собор Парижской Богоматери. Экскурсовод рассказала, что такие окна назывались «роза» *, а сам витраж делали из кусочков цветного стекла. Тогда её поразило, что это делали ещё в одиннадцатом веке. Но потом рецепт изготовления был утерян и долгое время никто не знал, как повторить такую красоту.

(*роза – это большое круглое окно, которое располагается в центре главного фасада готического храма. Иногда розами украшали также боковые фасады и фасады трансептов (поперечных нефов в церквях, имеющих форму креста). Располагались такие окна достаточно высоко и способствовали дополнительному освещению внутреннего пространства собора.)

Поэтому ещё более неожиданно стало увидеть это здесь, в кладовке Манежа.

Но тайну ей открыли всё те же мужики, которые сами ошарашенно смотрели на витраж, и крестились с неподдельным восхищением.

Оказалось, что раньше здание принадлежало одной из сестёр Петра Алексеевича, вдовствующей царевне Марфе, но после того, как она была пострижена в монахини, здание передали во вновь созданную мануфактур-коллегию, и никто, кроме старого сторожа не знал, что в том месте, где сейчас находится кладовка, раньше была часовня, в которой несчастная царевна проводила последние безрадостные дни перед постригом*. А сторож приходился дедом шустрому мужичку, который первым подошёл к Ирине с предложением.

(*Царевна Марфа - русская царевна, дочь царя Алексея Михайловича и его первой супруги Марии Ильиничны, единокровная старшая сестра царя Петра Первого. В 1698 году за сочувствие и помощь своей сестре царевне Софье была пострижена в Успенском монастыре в Александровой слободе под именем «Маргариты»)

— А что же вы раньше секрет этот не открыли? — после приезда в столицу Ирина уже во всём и в каждом подозревала подвох.

— Дык карту нашёл вот, когда работу енту получил, до этого-то я тоже сторожОм тута работал, — ответил мужик, сделав акцент в слове «сторожем» на последний слог, и добавил, почесав бороду, — думал, что всё пригодится и вот, — хитро улыбнулся мужичок, обнажив щербатый рот, — пригодилось.