Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!
Шрифт:
– В качестве рабочего материала, – сыронизировал Ведьмак. – Шарики налево, ролики направо. Остальное – в мусорный бак. Так, что ли?
– Ну зачем же утрировать, – поморщился Александр Борисович. – Ты же сам знаешь, что нет. Конечно же, в качестве научного сотрудника. С неординарными, так сказать, способностями и соответствующим окладом.
– А вот это, товарищ кровосос, вот это у тебя бы не вышло! – Ведьмак, казалось, искренне развеселился. – Не вышло бы! Хотя дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как ты пытаешься завербовать Бадбоя!
– Это еще почему? – удивился Кощей.
– А потому что из Зоны Бадбоя забрала его мамочка! Представляешь себе, прошла
23
Такого артефакта не бывает. В Зоне тоже есть свои обманщики.
– Да уж… – неопределенно протянул Кощей. – Ну ладно, поговорили, посмеялись, и будет с нас. Пора работать. А кровососа я тебе еще припомню, так и знай, Ведьмак. И шашка твоя тебе не поможет.
«Значит, я угадал, – подумал Ведьмак. – Значит, все дело в Валентине. Да, сплоховали мы тогда, упустили парня, а он вон с кем связался! Ну ничего, может, еще и удастся отвязать. В крайнем случае Звонарь поможет. Берету же помог».
Хотя надежды на Звонаря, по правде говоря, не было никакой. Звонарь, если он еще и существует, – не здесь, а в Зоне.
А здесь пока что Москва, и хода сюда Звонарю скорее всего нет.
Москва. Валентин. Кощей
Когда Валентин шел по московским улицам, девушки оборачивались и чуть ли не бежать за ним были готовы. А ведь московские женщины – это существа особые, хотя бы потому, что выжить здесь даже красивым очень непросто. Красивым даже сложнее, чем обыкновенным, потому что красота в Москве давно уже рассматривалась именно как товар. И с теми, кто не хотел принимать это как должное, город поступал жестоко. У красавицы нет возможности спрятаться в каком-нибудь офисе, а попытается – так все равно отыщут. Так что без изрядной доли здорового цинизма ни москвичке, ни приезжей было не обойтись. Но при встрече с этим парнем весь их цинизм куда-то испарялся, они словно вытягивались на каблучках, появлялась в них благородная гармония, пропадал суетливый дребезг, словно женщина взяла, да и настроилась, будто гитара. И готова зазвучать.
Только Валентину это было как-то пофигу. Не то чтобы неприятно, а как-то ненужно. Во-первых, несмотря на то, что выглядел он на двадцать с небольшим, он был все-таки подростком и попросту стеснялся. А во-вторых, эти женщины были тварями из Чужой Зоны, именно так он воспринимал Москву.
Вообще Кощею нравилось гулять по Москве с Валентином. Может быть, потому, что своих детей у него не было. И если Госпожа Зона позволила сыну Звонаря родиться человеком, по крайней мере внешне, то рассчитывать, что она будет так же милостива и к своему пасынку Кощею, не приходилось. Да и Катерины в Зоне не так часто появляются. На всех
Хотя насчет того, что женщины в Зоне с неба не падают, так вот это как раз неправда. Падают, да еще как! Во всяком случае, однажды Кощею довелось стать свидетелем такого случая. Тогда он прибился к семейке кровососов, как водится, прикинулся одним из них, так что они ничего не заподозрили. Надо сказать, что кровосос из сталкера-натуралиста получился неплохой. Да что там неплохой! Замечательный кровосос получился!
Тогда они не успели. Летчица успела отыскать неисправность, завести свой смахивающий на рыжего нетопыря драндулет и упорхнуть от вечно голодных обитателей заброшенного бункера на берегу Припяти. Возможно, это была та самая контрабандистка, за которую просил Ведьмак. Теперь она химера, а Кощей как был человеком, так и остался. По крайней мере внешне. Так что умение управлять мутациями, господа, оно совсем не лишнее! Особенно если ты научился управлять собственными мутациями. Первый шаг к власти – власть над самим собой, это давно известно, да только не у всех получается.
Если бы Александр Борисович не умел управлять собой, то почти наверняка привязался бы к этому ладному, сильному, жестокому, но по-своему чистому парню. Привязался бы, как к сыну. И что бы тогда было?
Но он умел. И Валентин оставался для старого мутанта всего-навсего источником. Аккумулятором, вечной батарейкой. А к батарейкам, даже и вечным, нельзя привязываться. Их надо использовать, и использовать с умом, потому что любая батарейка, любой аккумулятор, пусть даже и вечный, когда-нибудь сядет.
Важно использовать его заряд в собственных целях, не обмишулиться, запустить в Москве Зону, а потом все пойдет своим чередом.
Разве волнует садовника тот факт, что, когда из ростка вырастет дерево, самого ростка не станет? Валентин был именно таким ростком, драгоценным ростком Зоны Отчуждения. Самой величественной Зоны на планете. Сада мутаций. А он, Кощей, так и останется смотрителем этого сада. Садовником, селекционером, хозяином. И хорошо бы – навсегда.
Последнее время парень хандрил, и это беспокоило Александра Борисовича. Все, что, по его мнению, было нужно молодому человеку, у Валентина было. А того, что, опять же, по его мнению, было не нужно, – не было.
Образование? Зачем существу Зоны образование? Зачем ему нужна убогая человеческая физика, если он умеет управлять законами природы?
Хороший автомобиль – пожалуйста! Если ты «супер», то и все, что у тебя есть, тоже должно быть «супер». Тем более что разбиться Валентину не грозит. Тому, кто умеет управлять гравитацией, тому, кто регенерирует не хуже любого кровососа, автомобильная авария не страшна.
Женщина? Когда Валентину понадобится женщина, Кощей купит ему подходящую. Такую, чтобы, не дай бог, не влюбился. Женщины существа опасные, но Кощей надеялся на свои ментальные способности, будет ему женщина. Женщина в чистом виде, неумная, жадная до развлечений, красивая… Кукла. Если не найдется подходящей кандидатуры, придется поработать с ее личностью. Кощей умеет это делать.
Музыка? Кино? Театр? Что же, это можно. Но только современные разновидности, авангард, рэп, вместо живописи – перформанс, вместо настоящего кино – боевики, триллеры, в общем – только ничего серьезного.
Пусть Валентин презирает человеческих женщин, человеческое искусство, человеческую историю. В конце концов, люди достаточно натворили такого, за что их стоит презирать. И еще кричат об этом чуть ли не на каждом шагу: «Наша история ужасна, сами мы мерзки, подлы и похотливы, наше искусство…»