Природа, мужчина и женщина. Путь освобождения.
Шрифт:
2. Орфическая или искаженная индийская идея о том, что физическая вселенная — это зло.
3. Иудейский институт брака как имущественного и фамильного соглашения.
4. Иудейская идея о святости зачатия, о необходимости продолжения рода и о греховности расходования семени не по назначению.
5. Орфически-ессейско-индийская идея о необходимости ухода из плоти, о нежелательности рождения потомства и о святости девственности.
6. Иудейская идея о греховности прелюбодеяния как нарушения прав собственности.
7 Общее греко-индийское представление о том, что святой или духовный человек не должен принимать участия в общественной жизни.
8. Иудейская идея о том, что социальные условности являются законами Бога.
9. Мнение Иисуса о том, что женщины также обладают какими-то правами, поскольку они равны с мужчинами по крайней мере в том, что имеют душу.
Неудивительно, что попытки объединить
Чтобы оценить запутанность ситуации, мы должны принять во внимание, что индийские идеи пришли на Запад в гораздо более популяризированной и буквальной форме, чем та, которую они вначале имели в Индии. При этом основная идея исказилась двояко: майя стала рассматриваться как зло, с одной стороны, и как естественная вселенная, с другой. В результате девственность стали понимать как воздержание, а идеалом сакральной личности стал уход не только от общества, но и от природы. Однако вначале словом «девственница» (parthe-nos) обозначали женщину, которая не вступала в фамильный брак, а сама выбирала себе мужчину. Она становилась «незамужней матерью» не потому, что была порочной или распутной, а потому, что была хозяином своей жизни.
В учении ранней церкви объединились все эти факторы. При этом сохранилось представление об официальном, фамильном браке, не допускавшем многоженства, и был практически запрещен развод — что было проявлением уважения к правам женщин. Но вместо того, чтобы допустить закулисную сексуальную жизнь для женщин, учение церкви запретило ее для мужчин. Иисус выступал против развода, потому что разведенная женщина теряла социальный статус, выглядя как товар, который вернули продавцу, потому что он непригоден для использования. [76] Однако существенно то, что церковь сделала моногамным и оградила от внебрачного сожительства брак, который заключался по фамильному соглашению. Сексуальная любовь как нечто не обязательно греховное и незаконное полностью неизвестна для Нового Завета. [77]
76
«Девицу не должно спрашивать, когда ей выбирают супруга. Она ожидает решения своих родителей, поскольку скромность не позволяет ей самой выбрать себе мужа». Св. Амвросий (De Abraham, i, ad fin.) и св. Василий (Ер. ad Amphiloaum, li) говорят, что брак без родительского согласия должен приравниваться к супружеской измене. Такой брак почитался тягчайшим преступлением во времена римского императора Констанция (317–361).
77
Однако следует принять во внимание, что знаменитый текст Евангелия от Матфея (5, 28) называет супружеской изменой одно только вожделение во взгляде на женщину. Тем не менее все стихи, начиная с семнадцатого, являются ироническим обсуждением показной праведности фарисеев. Иисус демонстрирует недалекость и абсурдность праведности, доводя ее до крайности. Он начинает с того, что покажется шуткой всем, кроме сторонников буквального понимания, а именно с утверждения, что даже тонкости законов являются священными: «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона». Затем он перечисляет прегрешения в порядке убывания их тяжести, назначая за них наказания в обратном порядке. За беспричинный гнев он предписывает суд, за оскорбление «рака» (глупец) — верховное судилище, а за слово «безумный» — геенну огненную. Однако в стихе Мф. 23, 17 сам Иисус называет последователей фарисеев «безумными и слепыми». Поэтому очевидно, что в стихе о прелюбодеянии «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» — Иисус высмеивает закон о прелюбодеянии, доводя его до абсурда, а затем предлагая вырвать себе глаз. Этот отрывок может быть понят в его традиционной интерпретации только при условии, что Иисус был полностью лишен чувства юмора.
Короче, церковь объединила иудейское представление о продлении рода с греко-индийской идеей о сексуальном воздержании, предлагая в браке ограничивать сексуальные чувства. Таким образом, профанский институт брака стал рассматриваться как сакральное состояние целомудрия, которое в свою очередь принималось за безрадостную сексуальность или, что было более предпочтительным, за полную девственность. Св. Павел говорит: «Имеющие жен должны быть как не имеющие» (1 Кор. 7, 29). В результате возникло таинство бракосочетания, которое должно было освящать профанское с помощью
Очевидно, такое представлением о браке не могло существовать вечно, и со временем его сменило другое — партнеры теперь могли сами выбирать друг друга. Когда церковь сблизилась с государством, ее раннее ревностное учение было видоизменено, и поэтому она теперь нередко допускала полигамию, сожительство и проституцию. [78] Однако самое большее влияние на христианские представления о браке возымел средневековый культ придворной любви, из которого впоследствии развилось то, что мы сейчас знаем как романтическое представление о любви и браке.
78
G. R. Taylor [1], pp. 19–50.
Историки не могут прийти к согласию в том, откуда и каким образом возник этот культ, но большинство сходятся во мнении, что давшая ему начало катарская (альбигойская) ересь была разновидностью одной из арабских религий, манихейства, отголоски которого сохранились в Западной Европе со времен Римской империи и получили новое развитие после возвращения крестоносцев. Само манихейство было синкретическим движением, через которое на Запад в искаженном виде проникли многие индийские идеи. Эти идеи включали в себя дуализм духа и природа! перекликающийся с философией санкхья, а также представление о любви как о «чистом желании». Последнее представление напоминало о тантрических культах, в которых возбуждение и трансформация сексуальной энергии возведено в ранг своеобразной йогической практики. Духовным идеалом манихейства было освобождение мира света от мира тьмы и тем самым спасение человеческого духа из тюрьмы его плоти.
Представление о «чистом желании», а также дуалистическое искажение учения о майе появились на Западе задолго до катарской ереси, потому что у св. Иоанна Златоуста, у св. Григория Нисского и у св. Джерома мы встречаем порицание распространенной среди христиан практики сожительства с agape-tae или virgines subintroductae. Эта форма любовного общения с христианскими девушками включала ласки, сон в одной постели и, возможно, половой акт без семяизвержения. При этом сексуальное желание не «рассеивалось» во время оргазма, а нарастало и превращалось в страсть. При этом напряжение в половых органах воздействовало на весь организм, распространяя атмосферу эротических чувств на все аспекты отношений партнеров. При этом сексуальное притяжение индивидуализировалось. Оно стало не просто «вожделением к женщине», а желанием, направленным на одну конкретную женщину, тело которой благодаря воздержанию излучало «флюиды чувственности». Таким образом мужчина начинал идеализировать свою возлюбленную. Она становилась для него чем-то большим, чем женщина. Она становилась богиней, воплощением божества.
Подавленная на время церковью, эта традиция опять распространилась в Европе в конце XII века в виде катаризма, или придворной любви. Однако теперь женщины чаще всего были не девственницами, а замужними женщинами, нередко женами феодалов, с которыми молодые рыцари формировали отношение donnoi. Очевидно, это были «идеальные» или «сексуально чистые» любовные отношения, в которых сексуальные чувства выражались прежде всего в знаках внимания, которыми джентльмен окружал свою леди. Эти отношения были воспеты трубадурами, традиции которых стали источником позднейшей европейской нерелигиозной поэзии и основой западного идеала романтической любви.
Историки расходятся во мнениях в отношении того, действительно ли эти отношения были идеальными или же они были прикрытием для супружеских измен. Последнее впечатление подтверждается многочисленными упоминаниями в поэтической литературе ласкания тела любимой женщины. В то же время есть много указаний на то, что следует избегать реального полового акта, поскольку, как выразился один поэт, «кто желает обладать своей возлюбленной, тот не познал истинного смысла donnoi». Хотя у нас нет весомых доказательств, двусмысленность свидетельствует о том, что отношения зачастую доходили до coitus reservatus, а по-арабски, кареззы (karezza) — продолжительного полового сношения без мужского оргазма.