Природа в детях. Дети в природе, или Детский сад без болеющих детей
Шрифт:
Жаль, что детского мнения не спрашивают. Взрослых почему-то совсем не интересуют чувства детей, их мысли, их желания. Я думала: ну почему же детям интересно, что думают, чувствуют, делают, говорят взрослые, а детские состояния души взрослым неинтересны? Им кажется, что они всё знают о нас, детях (в основном из назидательных, поучающих книг), они учат, морализируют, рассказывают, что нам неинтересно, а о том, что интересно, умалчивают или отвечают: «Вырастешь – узнаешь»; мне, например, интересно было знать: «Кто придумал детский сад?», «Почему платье назвали платьем?», «Откуда берётся ветер?»,
Больше всего я не любила занятия рисованием, потому что от меня требовалось то, что я не могла выполнить. Вывешивался образец, нарисованный взрослым человеком, и его нужно было скопировать. Повторить это за отсутствием художественных умений было невозможно, нарисовать как умею (а я не умела) не могла себе позволить: было стыдно нарисовать плохо. Помнится, что работу «неудачника» вывешивали и начинали ругать за то, что неправильно нарисовал, не так, как на образце. Этого вынести я не могла. Так и не научилась рисовать, а хотелось очень. До сих пор с восхищением смотрю на художников. Иногда так хочется передать через цвет, форму, образ своё видение и понимание мира, но неуверенность в своих силах до сих пор сидит во мне.
Особенно большой след в памяти оставили отношения между взрослыми и детьми. Помню, что самым важным и главным здесь было послушание и выполнение всех требований воспитательницы и няни. Именно это уберегало тебя от конфликтов и наказаний. Взрослые поощряли доносы на товарищей, если они нарушали порядок, а дети таких называли ябедой, по-своему восстанавливая справедливость.
Тех, кто был активен, подвижен, любознателен, пытлив, – короче, тех, кто выделялся из общей среды и раздражал этим воспитателя, наказывали чаще других, даже за незначительные нарушения установленного порядка. Каждый мог быть наказан за многое:
– ел медленно;
– не хотел есть или недоел;
– разговаривал во время еды;
– не спал в тихий час;
– медленно одевался на прогулку;
– не играл вместе со всеми;
– отвлекался на занятиях;
– дрался (неважно почему);
– не давал другому свою любимую игрушку;
– просто что-то сделал не то и не так по неопытности, по незнанию.
Другими словами, осуждён ты мог быть за самый незначительный проступок или поступок, не вписывающийся в порядок детского сада.
Наказывали по-разному: ставили в угол, отчитывали, стыдили перед всей группой детей, сообщали о провинности родителям (а те могли побить).
Странно, но взрослые не обращали внимания на то, что ребёнок чаще всего не понимал, за что он наказан. И он привыкал действовать по принципу выживания: приспосабливался, в том числе и хитрил, и льстил, задабривая сильных, – в толпе надо
И всё-таки не проходило дня, чтобы кого-нибудь не наказывали, дети привыкали жить в конфликте, в борьбе, в страхе, а не в любви и понимании.
Для меня же любой конфликт был немыслим, моя душа не принимала и не выносила скандала, борьбы, войны. Воспитательницы казались мне жестокими, и я ни одну из них не любила, даже мало-мальски привязанности ни к одной не было.
С детьми у меня складывались нормальные отношения. Помню, я никогда ни с кем не ссорилась, но не любила шумных коллективных игр. Хотелось уединения, хотелось самой поиграть, помечтать, но это было невозможно: недремлющее око воспитательницы сразу возвращало меня в коллектив. Желание уединиться считалось большим пороком. Говорили так: «Не отрывайся от коллектива, играй со всеми детьми, ты не особенная».
А мне казалось, что я думаю и чувствую не как все, и почему я должна быть как все? Почему стыдно быть особенной? Так и осталось у меня в памяти: жизнь в детском саду непонятна и неудобна не только для меня, но и для многих детей, а ведь это главные годы детства, определяющие дальнейшую жизнь…
Почему всё это терпела моя мама? Ведь она очень любила детей, свою работу, отдавала ей все силы, часто в ущерб здоровью, семье? Этот вопрос я задала себе совсем недавно, а тогда я воспринимала нашу домашнюю неустроенную жизнь как само собой разумеющуюся и не связывала детсадовские ужасы с моей усталой, доброй мамой, у которой оставалось так мало времени для меня.
Теперь-то я понимаю, что её преданность делу и вера в истинность научных рекомендаций не могли допустить никаких сомнений в их полезности для детей. К тому же бдительное око проверяющих следило за точностью исполнения всех инструкций и исключало любое инакомыслие…
Вот эта абсолютная вера в то, что только так и обеспечивается детям полноценное счастливое детство, внушалась обществу через пропаганду, науку, искусство, руководящие указания, многочисленные методики и рекомендации. И мама верила им.
Как же корёжило наши души время, заставляя считать священным долгом насилие над людьми, даже над детьми! Ведь и я вступала в жизнь с той же верой. Но наступало новое время…
Глава 2. Детский сад глазами молодого воспитателя
В детский сад работать я пришла сразу после окончания школы, хотя помогала маме и раньше – в летние каникулы. О выборе профессии вопрос для меня не стоял. Мама была смертельно больна, и её стремление вернуть меня в детский сад уже в роли воспитателя воспринималось мною как завещание: она всегда мечтала передать мне своё любимое дело.
К счастью, начинала я работать воспитателем, ещё не имея специального образования, а значит, не была обременена знанием методик, направленных на управление детьми, просто любила детей и чаще всего поступала так, как мне подсказывало моё сердце, да ещё мамин и мой собственный опыт общения с ними. Мои старшие опытные коллеги удивлялись, что у 16-летней девочки-неспециалиста получается даже лучше, чем у многих дипломированных воспитателей. Говорили даже, что это моё призвание, да я и сама в это уверовала.