Природа зверя

Пенни Луиза

– Не знаю, к худу это или к добру, – вставила Рейн-Мари.

– То, с чем сталкивалась я, было к худу, – сказала Мирна. – У моих клиентов галлюцинации часто носили параноидальный характер. Они слышали голоса, видели всякие ужасы. И совершали всякие ужасы. Лоран, как мне кажется, счастливый ребенок. Хорошо приспособившийся к обстоятельствам.

– Невозможно одновременно быть счастливым и приспособившимся, – возразила Рут, у которой одна только эта мысль вызвала смех.

– Вряд ли он хорошо приспособился, –

сказала Антуанетта. – Слушайте, я совсем не против воображения. Театр живет за счет воображения. Зависит от него. Но я согласна с Габри. Здесь есть кое-что еще. Не пора ли ему вырасти? Как это называется, когда человек не понимает последствий своих поступков или не думает о них?

– Рут Зардо? – предположил Брайан.

Наступила неожиданная тишина, затем последовал взрыв смеха. Смеялись все, включая и Рут.

Брайан Фицпатрик был человеком неразговорчивым, но если открывал рот, то нередко попадал в самую точку.

– Не думаю, что Лоран психопат, если вы об этом спрашиваете, – сказала Мирна. – Не в большей степени, чем любой другой мальчишка. У некоторых воображение настолько сильно, что оно берет верх над реальностью. Но я уже сказала, что они вырастают из этого. – Она посмотрела на Рут, которая гладила свою утку и что-то ей напевала. – По крайней мере, большинство из них.

– Один раз он заявил, что его одноклассницу похитили, – сказал Брайан. – Вы помните?

– Правда? – спросил Арман.

– Да. Потребовалась целая минута, чтобы понять, что он врет. Но минута была долгая. Родители девочки находились в бистро, когда он прибежал со своей новостью. Сомневаюсь, что они когда-нибудь придут в себя после шока или смогут его простить. Он не самый популярный мальчишка в округе.

– Зачем он лжет? – спросила Рейн-Мари.

– Ваши дети тоже, наверное, приходили к вам с выдумками, – сказала Мирна.

– Да, случалось, но никогда ничего столь серьезного…

– И столь образного, – заметила Антуанетта. – Он умеет дорого продать свои выдумки.

– Может быть, он просто хочет привлечь к себе внимание, – сказала Мирна.

– О господи, разве ты не ненавидишь таких людей? – пробормотал Габри.

Он пристроил морковку себе на нос и пытался удержать ее там.

– Тут один тюлень напрашивается, чтобы его забили дубинкой, – сказала Мирна.

Рут прыснула со смеху, потом уставилась на Мирну:

– А ты разве не должна быть в кухне?

– А ты разве не должна вырезать дырки в простыне? – парировала Мирна.

– Слушай, мне нравится мальчишка, но давай смотреть правде в глаза, – сказала Рут. – Он был обречен с момента зачатия.

– Что вы имеете в виду? – спросила Рейн-Мари.

– Да ты посмотри на его родителей.

– На Ала и Ивлин? – уточнил Арман. – Мне они нравятся. Кстати, вспомнил. – Он пошел к дверям и поднял с пола полотняную хозяйственную

сумку. – Это мне Ал дал.

– Боже мой, – сказала Антуанетта. – Только не говорите мне…

– Яблоки.

Арман взвесил сумку в руке и улыбнулся. Когда он завез Лорана, отец мальчика встретил его на веранде, где отбирал и сортировал свеклу для наборов органических продуктов.

Ала Лепажа было невозможно перепутать с кем-нибудь другим. Если бы гора ожила, она походила бы на отца Лорана. Мощный, с рублеными чертами лица, с длинными седыми волосами, завязанными в хвостик, который не распускался, наверное, с семидесятых.

Окладистая борода, тоже поседевшая, закрывала б'oльшую часть его груди, так что клетчатую фланелевую рубашку было и не разглядеть. Иногда борода отпускалась на свободу, иногда заплеталась косичками, а иногда, как сегодня, когда Гамаш заехал к нему, была, как и волосы на голове, схвачена в хвостик, словно ее подготовили к узелковой окраске.

Рут однажды сказала про него, что он конь с двумя задницами.

– Привет, коп, – сказал Ал, когда Арман остановил машину и Лоран выпрыгнул из нее.

– Привет, хиппи, – ответил Арман, подходя к багажнику.

– Что он сегодня натворил, Арман? – спросил Ал, когда они вытаскивали из машины велосипед.

– Ничего. Только немного похулиганил в бистро.

– Что на этот раз? Зомби? Вампиры? Монстры? – спросил отец Лорана.

– Монстр, – ответил Лоран, закрывая заднюю дверь. – Всего один.

– Что-то ты стал мелочиться, – заметил Ал.

– Он был на громадной пушке, папа. Она больше дома.

– Иди-ка умойся к обеду. Грязный, как черт. И побыстрее, пока мать тебя не увидела.

– Слишком поздно, – раздался женский голос.

Арман повернулся и увидел Ивлин на веранде – она стояла, уперев руки в широкие бедра и покачивая головой. Ивлин была гораздо моложе Ала – лет на двадцать как минимум, а значит, ей было около сорока пяти. Она вышла на веранду в широкой юбке до щиколоток и такой же, как у мужа, клетчатой фланелевой рубахе. Волосы она тоже стягивала в хвостик, но несколько прядей выбились и ниспадали на ее грубоватое лицо.

– Что ты отмочил на сей раз? – спросила она Лорана со смесью иронии и долготерпения.

– Я нашел в лесу пушку.

– Да?

Ивлин явно встревожилась, и Гамаш в который уже раз удивился тому, что она продолжает верить сыну. То ли из любви, то ли и сама страдает той же манией, что и Лоран. Мощное сочетание безумия и способности выдавать желаемое за действительное.

– Она по ту сторону моста. В лесу.

Лоран показал направление палкой, чуть не задев Гамаша по лицу.

– И где она теперь? – спросила его мать. – Ал, может быть, сходим посмотрим?

– Не спеши, Иви, – ответил ей муж низким терпеливым голосом.