Приручи мою душу
Шрифт:
— Тебе нужна определенность, — повторил он мои слова. — То, что я дал тебе сразу, сказав, что ты — моя. Напрасно ты посчитала это красивым словцом. Поэтому и считаешь себя развлечением, тогда как находишься ближе всех ко мне. У нас никогда не было отношений без обязательств, Снежана. Другое дело, что тебя не устраивает модель этих отношений. С этим сложнее.
Я смотрела на Кира как потерявшийся ребенок. До этой части диалога в своей мысленной репетиции я не дошла.
— Мне тридцать семь, — сообщил он суровым тоном, будто я что-то упустила, когда узнала об этом впервые. — Мало того, что возраст
Хотела бы я видеть свое лицо в этот момент. Слюнявое, глупое. Он впервые открылся для меня, и я записала под коркой каждую секунду этого откровения.
Поднявшись со стула, я молча приблизилась к Артуру и прижалась к его широкой груди. Зажмурилась, когда он обнял меня своим сильными руками в ответ и задел губами макушку. Вздох сорвался с губ, а на глаза вдруг набежали слезы. Потому что меня охватило сильное непреодолимое желание быть с этим человеком рядом. Навсегда. И теперь я панически боялась, что этого навсегда может не настать.
Кажется, мы простояли так целую вечность, прежде чем Артур подхватил меня под попу и направился в спальню. Там он исполнил обещание, данное в машине и довел начатое дело до конца.
Никаких игр не было. Мы занимались любовью. Мой бандит показал, что может быть нежным и терпеливым, а я плавилась под его умелыми руками и забывала обо всем. Даже о страхах.
Переступая порог собственного дома, я не ощутила никакого отклика в душе, только холод. Он стал чужим и неуютным. Как будто я пришла в гости к богатым родственникам, чей интерьер пестрил вычурной роскошью.
Однако когда мама вышла встретить меня в холле, я поняла, что соскучилась. Хотела крепко обнять ее, но желание отпало, после того как она лишь невесомо коснулась меня губами и принялась придирчиво оценивать внешний вид.
— Когда ты в последний раз была у мастера? — с укором поинтересовалась мама. — Волосы пушатся.
— Да? Какая досада.
— А лицо? Тебе обязательно надо попробовать новую серию по уходу за кожей!
Я незаметно закатила глаза. Сама удивилась внутреннему раздражению, ведь мой внешний вид это ее боль с самого детства! Мама внушила себе, что я — лицо нашей семьи, ходячая реклама, и она должна следить, чтобы это лицо выглядело идеально. И если раньше я спокойно воспринимала ее советы, то сейчас мне хотелось закрыть уши, пока из них не потекла кровь.
Почему не спросить, откуда блеск в моих глазах? Почему не поинтересоваться, что происходит в моей душе?
В такие моменты я давила острую как лезвие мысль, что ей плевать на меня. Главное — репутация, а любовь лишь обязанность, которую она проявляла крайне поверхностно.
— Поднимись в свою комнату — переоденься, — скомандовала мама занятым тоном. — Отец придет в семь.
— Это обязательно? — скривила я губы, на что она глянула на меня так, будто я сморозила глупость.
Ну да я приехала в повседневной одежде,
— Не капризничай и прояви уважение к моим стараниям. — Пригладив мои волосы, она сразу куда-то поспешила, явно не планируя составлять мне компанию до прихода отца.
Моя просторная комната оказалась единственным уютным местом для души во всем доме. Здесь все было как прежде: гардероб полный одежды, мои картины сложенные возле задней стены, махровое одеяло кроваво-красного цвета на кровати, белые обои с крупным креативным рисунком и, выбивающиеся из общего настроения дома, элементы декора.
Я создавала ее сама. Это был мой мир, и я радовалась, что никто его не тронул.
Поймав теплое настроение, я вдруг невольно допустила мысль, что было бы неплохо чувствовать себя так же комфортно в присутствии родных. Возможно если я покажу, что готова к примирению и хочу этого, обстановка между нами разрядится куда охотнее.
Вдохновившись своей идеей, я не поленилась красиво уложить волосы и выбрать из гардероба самое элегантное платье. Черное, с длинной юбкой и усыпанное мелкими камушками, которые блистали при движении точно далекие звезды в ночном небе.
Отражение удовлетворило меня в срок, и к семи я уже спускалась по ступеням на первый этаж. Стол засервировали в столовой и первыми возле него оказались мы с мамой. Папа задержался, и мы не садились, пока глава дома не присоединился к нам.
Когда он вошел в столовую с барским видом и наши взгляды встретились, я ощутила, как по спине прошел колючий холодок. Сложно было что-то прочесть по его суровому лицу, и честно говоря, это не давало расслабиться. Как мне, так и маме.
Когда отец не спеша приблизился, я все гадала, с какой же снисходительной фразы начнется этот вечер? Однако вечер начался неожиданно… Он вдруг приобнял меня и ласково поцеловал в лоб.
— Я рад, что ты дома, — раздался в макушку густой баритон.
В сердце екнула старая боль и тоска по отеческому покровительству, но я не поддалась ей. Заставила себя улыбнуться и честно ответила:
— Я тоже рада быть здесь.
Как только мы расселись за стол, мама взяла свой бокал, наполненный шардоне, и произнесла располагающий тост. Синхронно стукнувшись, мы приступили к трапезе, большую часть которой тишину за столом нарушал лишь звон приборов о фарфор.
Ближе к десерту из маминых уст полились последние сплетни, ходящие в высших кругах. Она так же упомянула об успехах отца, который лишь лаконично прокомментировал это, будто подобная тема его интересовала меньше всего. Все остальное время он молчал, ну а я не могла себе этого позволить и из приличия старалась поддерживать беседу.
— В воскресенье мы с мамой идем на премьеру в опере, — неожиданно перебил отец ее монолог, сосредоточив на мне свои прозрачно-голубые глаза. — Твоя любимая пьеса. Не желаешь присоединиться?
— Я постараюсь, — вежливо отозвалась я, давясь мыслью, что опера никогда меня не привлекала.
Как же плохо они меня знают.
— Какие-то планы? — тут же поинтересовался он.
— Возможно.
Внутри теплом прошла мысль о Кире, с которым я увижусь вечером и в то же время, что-то заставило меня напрячься.