Пришельцы в Гусляре

Булычев Кир

– Так что с дорогой приключилось? – спросил Валя Кац. – А то меня сейчас жена ужинать позовет.

– Не поверите, – сказал Удалов.

– Не поверим, – согласился из окна Грубин.

Но Удалов уже решился на рассказ, не слышал грубинских слов, глаза у него помутнели и приобрели отсутствующее выражение, с каким былинные сказители в отдаленные времена вынимали гусли из торбы, обращали лицо к самому князю и начинали разворачивать длинное, увлекательное повествование, правдоподобное для слушателей и совсем невероятное для потомков.

– Я

сегодня до Грязнухи пешком пошел, – сказал Удалов. – До маслозавода автобусом, а там пешком. Нам через месяц нужно будет в санатории крышу перекрывать. Вот и пошел посмотреть.

– А как же твой, Корнелий, персональный грузовик? – спросил Грубин.

– Машина в Потьму за генератором ушла. А я в санаторий отправился. А куда мне спешить, я спрашиваю? Куда мне спешить, если дорога лесом, местами над самым берегом, птицы поют, вокруг никакого движения и даже отдыхающих не видно.

– А это правда, что санаторий прикрыли? – спросил Василь Васильич.

– Временно, – сказал Удалов. – Временно грязевой источник иссяк. Будем, наверно, нарзан возить. Это как решим. Вот я их и встретил.

– Отдыхающих?

– Каких отдыхающих? Людей на «Москвиче». Целая семья. Туристы, наверное. На крыше все привязано: и палатка, и матрац, и детская коляска. Потому я к ним и не подсел – пять человек в машине.

– Зачем тебе к ним подсаживаться?

– Как зачем? Чтобы до санатория подбросили.

– Так они же тебе навстречу ехали.

– Нет, Валентин, ты все путаешь. Сначала они меня обогнали. И я к ним не подсел. Куда спешить? А потом они обратно поехали. Навстречу. Он сам, который за рулем сидит, бледный весь, детишки плачут, высунулся из машины и машет рукой – давай, в смысле, обратно. Вот, думаю, чудак. Не знал я еще, что меня ждет за поворотом.

– За поворотом Корнелия ждал холодный труп, – произнес Грубин.

– Не перебивай, – возмутился Погосян. – Человек рассказывает, понимаешь, а ты перебиваешь.

– За поворотом меня знак ждал. «Идут дорожные работы», знаете такой знак? Треугольный, а в нем человек с лопатой. Я даже удивился: какие такие дорожные работы без ведома ремстройконторы? Город наш небольшой, и не может быть неизвестных работ. И еще меня удивило, что знак странный. Плохо выполнен с точки зрения художественного образа. У рабочего три ноги.

– А кто у вас знаки делает?

– Знаки из Вологды присылают. Знаки – дело милицейское. Да не в этом дело. Плохой ли знак, хороший, но что характерно – три ноги.

– Хулиганство, – сказала старуха Ложкина, которая своего мужа покормила и теперь высунулась в просвет между аквариумом и канареечной клеткой, чтобы послушать интересную историю.

– И я так подумал, – согласился Удалов. – И меня еще люди в «Москвиче» обеспокоили. Чего они испугались?

– Хулиганство, ясное дело, хулиганство, – повторила старуха Ложкина.

– Знак, значит, стоит, закопан в землю, а из-за поворота

слышны звон металла и всевозможные звуки строительных работ. Делаю еще десять шагов, признаюсь, что делаю их со всей осторожностью. Вижу: поперек дороги барьер. И на нем надпись черными буквами: «Проезд воспрещен». А прямо за барьером разворачивается бульдозер странного вида, а на бульдозере сидит, вы мне не поверите, инопланетный пришелец из космоса, и у него четыре руки и три глаза.

– Во дает, – сказал Погосян, который ничему не поверил.

– Валентин, обед стынет! – крикнула жена Каца из окошка.

– Погоди, – ответил Кац. – Дослушаю и приду.

– Вы только подумайте, что делается, – сказала жена Каца через весь двор старухе Ложкиной. – Валентин не бежит, когда его зовут кушать!

– На голове у него был прозрачный шлем, как у космонавтов, – продолжал Удалов, прикрыв глаза, чтобы яснее представить эту картину. – Из шлема торчат проводочки, а костюм на нем оранжевого цвета. Он меня увидел, вида не подал, заглушил мотор, соскочил на землю, и вижу я, что ног у него минимум три, и что характерно – все в различной обуви. Я поздоровался, потому что был в состоянии шока, и он мне тоже говорит: «Здравствуйте».

– Во дает! – сказал Погосян. – «Здравствуйте», значит, на межпланетном языке, а Корнелий, ясное дело, ему обучен, да?

– С детства, – согласился с шуткой Грубин, который оставил свое дело и ни слова из сказанного не пропускал.

– Он мне сказал по-русски, – возразил Удалов. – Ну и я ему ответил: «Кто дал указание работы проводить?»

– Конечно, – сказал Грубин. – Видим мы человека на трех ногах, гостя из далеких звездных миров, а вместо «добро пожаловать» сразу ему ляпаем: «Кто дал указание?»

– Я перепугался, – проговорил Удалов. – В другом случае я бы ему все как надо сказал. А тут с перепугу взял быка за рога.

– А у него и рога были? – удивилась старуха Ложкина.

– Это он фигурально, – пояснил Василь Васильич.

– Я пошел, – сказал Погосян. – Я пошел, а то он меня вместо ужина, понимаешь, баснями кормит.

Но Погосян никуда не ушел. Ему хотелось, чтобы его стали останавливать, говорить, что все это шутка, но никто не останавливал и не говорил. Все знали, что, хотя у Удалова сильно развито воображение, хотя он человек нервный, он крайне правдив.

– Я его спрашиваю, – продолжал между тем Удалов, – а он машет своими ручонками и говорит: «Скандал, безобразие получается».

– Крупные они, пришельцы? – спросил Василь Васильич.

– Нет, не крупные, с третьеклассника.

– Я так и думал, – сказал Василь Васильич. – Откуда им быть крупными?

– Я хотел под шлагбаум подлезть, а он сначала не пускал, на надпись показывал, лопотал, что вход воспрещен. Ну, я ему и указал, что являюсь начальником ремстройконторы города Великий Гусляр, на окраине которого он ведет неизвестные работы.