Пришествие двуликого
Шрифт:
И вот подошло время покидать и школу-дом, и старших товарищей. Серафим печально вскинул голову, отгоняя наплывшие воспоминания, и собрался уходить. Он повернулся и неторопливо, слегка припадая на левую ногу, пошёл по коридору…
Выпускные мероприятия прошли для парня под знаком давящей грусти, скорее тоски: привык он к размеренной, расписанной по часам и минутам, жизни. Прикипел сердцем к своим друзьям и даже ко многим одноклассникам, несмотря на их неоднозначное к нему отношение.
С Евсеевичем попрощался вечером, за день до выпускного вечера. Старик сидел
– Покидаешь нас… – крепко пожимал руку Серафима старый вояка, стараясь не показывать своего настроения. – Наведывайся хотя бы. Может и весточку какую пришлёшь? Жизнь тебя ждёт… трудно даже сказать какая? Что-то в тебе есть не от мира сего.
– Наверное, вы правы, – тепло смотрел в глаза старику Серафим. – Да только я не готов к ней, жизни этой. Даже не знаю, с чего начать.
– Ну это ты зря! – разволновался сторож. – С твоими-то способностями.
– Разобраться надо в себе и в способностях, дорогой Евсеевич.
– Давно пора разобраться, – настаивал старик.
– Надо бы… В общем, прощайте. Пусть хранят вас силы небесные.
Они ещё поговорили немного и на том и расстались. Свидеться, к сожалению, больше не пришлось, но свою роль бывший воин для Серафима, как человека, сыграл.
А с учительницей, к которой парень питал неосознанную, недетскую любовь, проститься не пришлось. На выпускной вечер она не пришла, лишь предала Серафиму записку, в которой выразила свои пожелания и напутствия на новую жизнь, а также просила писать, хоть иногда. Своё отсутствие объяснила недомоганием. Не знал Серафим, что женщина просто побоялась быть рядом с ним на виду у всей школы. Что-то пугало её, навевало нехорошие предчувствия.
Его одноклассники сидели за выпускным столом, произносили прощальные речи, вручали подарки директору, учителям и воспитателям. Потом самозабвенно пели и танцевали, а Серафим одиноко бродил по школьному саду. Он вдыхал ночные ароматы цветущих деревьев, смотрел на россыпь звёзд и переживал. Те перемещения в пространстве и во времени, казались теперь просто сном, иллюзией. “Неужели мне всё это показалось? – думал он. – Но как же тогда Евсеевич и Людмила… Ивановна? Они ведь тоже…”
За раздумьями, усиленными острой внутренней болью, время пролетело незаметно. Серафим даже прозевал восход солнца. Из школы вдруг высыпала галдящая, разгорячённая толпа выпускников.
– Горбыль! Ты чего один? – неестественно громко для утренней тишины прозвучал чей-то голос. – Айда солнце встречать!
Его подхватили под руки и потащили туда, где из-за радужной дали начинало своё неутомимое шествие полыхающее светило.
Глава 4. Появление Демоны Фатум.
Ресторан понемногу заполнялся посетителями. Между столиками сновали учтивые, одетые в фирменную одежду официанты. Играла плавная, монотонная музыка. На подиуме, делившем зал на две половины, терзала в объятиях блестящий металлический шест полуголая девица с рассыпанными по плечам смолистыми волосами.
В углу возле окна, занавешенного тёмными толстыми шторами, сидели два молодых человека. Они через трубочку потягивали коктейли, и вели неторопливый разговор. Вдруг шум в зале стих, а потом послышались возгласы восхищения, сдержанного удивления и хлопки в ладоши, какие обычно звучат в концертах залах или, скажем, на фестивалях в Каннах, когда появляются на красной дорожке идолы мирового кино. Парни прервали беседу и дружно повернулись ко входу – в сопровождении строго вида, крепкого, широкоплечего парня в зал входила необычная девушка.
Она была одета во всё кожаное, как рокер или панк: короткий, завязанный на затылке, платочек, из-под которого вились тёмно-каштановые волосы; лёгкая курточка с модными железками и бриджи, подпоясанные в талии разукрашенным поясом. Стройность ног подчёркивали полусапожки на высоких каблуках. Однако, самым примечательным, вызывающим наибольшее восхищение, было поразительно красивое лицо! Казалось, оно вобрало в себя самое лучшее от красавиц разных частей света. Овал лица скорее северный – строгий, немного угловатый. Выразительные чёрные глаза можно увидеть в прорезь паранджи на востоке, а лёгкая смуглость кожи – это север Африки. Еле уловимая надменность навевала мысли о европейских королевах и принцессах. Детская непосредственность органично сочеталась с твёрдостью, даже некоей хищностью, опытной женщины, привыкшей повелевать и покорять.
В этом ресторане, вероятно, она была не в первый раз. К ней сразу же поспешили официанты, причём трое, словно, конкурируя между собой за право обслужить красавицу. Да и многие посетители, видимо, знали девушку, и приветствовали её с мест.
– Что это за чудо? – расплывшись в идиотской улыбке, спросил приятеля один из упоминаемых выше молодых людей.
– О! – щёлкнул пальцами товарищ. – Это восходящая знаменитость не только нашей столицы, но, думаю, и других тоже. Имя её – Демона Фатум!
– Невероятно красивая! – продолжал упиваться первый, отслеживая каждое движение Демоны, которая с улыбкой английской королевы уже сидела за столиком и кивала во все стороны в знак благодарности за приветствия. Её сопровождающий уселся за столиком сзади.
– И чем она знаменита, кроме красоты?
– Многим… – задумчиво протянул друг. – Если коротко – это бес в женском обличье, а то и ведьма. За что бы Демона ни взялась, всего добивается. И всякие истории шлейфом тянутся за ней.
– Понятно – с такой-то красотой!
– Красота – только внешнее. Этого бесенёнка побаивается даже наш криминалитет, не говоря о представителях власти.
– Это как? Не понял, Антон?
– Попробую, Денис, пояснить. Только ты на неё не пялься так откровенно, а то втюришься и пропадёшь ни за грош.
– Так и пропаду? Плохо ты меня знаешь. Я тоже не пальцем деланный, баб имел море и небольшое озерко, – продолжая смотреть на красавицу, хохотнул Денис. – Закажи-ка, Антоша, лучше винца. Не я буду, если не потанцую с этим демоном красоты и сексуальности! Заодно прояснишь про неё подробнее.
Конец ознакомительного фрагмента.