Пришествие землян
Шрифт:
Типичный обитатель Нижних Каналов, худой и низкорослый, смуглый и хищный. В левом ухе у него сверкал красный драгоценный камень, а одет он был в совершенно нелепый для здешних мест, но чрезвычайно удобный теплоизолирующий костюм из земного синтетического материала, спасавшего и от жары, и от холода.
Кэри улыбнулся.
— Шестнадцать лет тому назад, — сказал он, — ты скорее бы умер, чем надел такое.
— Что поделать, комфорт развращает. Ничто не портит нас так сильно, как удобство, — разве что доброта. — Дерек вздохнул: — Я знал, что совершаю ошибку, когда позволил тебе спасти мою шкуру в тот
Он налил вина в алебастровую чашу, истончившуюся от времени, как яичная скорлупа, и протянул ее Кэри. Приятели выпили в мрачном молчании. Мерцающий свет лампы высветил тени и глубокие складки на лице Кэри.
— Давно не спал? — спросил Дерек.
— Я могу спать на ходу, — сказал Кэри, и Дерек с холодной задумчивостью посмотрел на него своими янтарными кошачьими глазами.
Комната была большая, богато обставленная потускневшими, полинявшими старинными вещами, принадлежавшими миру, который уже не мог дать роскоши и комфорта. Некоторые предметы, правда, были совсем новые, выполненные в традиционной манере марсианскими ремесленниками, однако практически не отличались от вещей, которые были древними уже тогда, когда первые фараоны играли в свои детские игры на берегу Нила.
— А что будет, — спросил Дерек, — если они поймают тебя?
— О, — сказал Кэри, — сначала меня вышлют с Марса. Потом я предстану перед судом Объединенных Миров, и уж, конечно, меня признают виновным и выдадут Земле для вынесения наказания. Будут новое расследование, и штрафы, и взыскания… А когда они кончат все это, я буду сломленным человеком, несчастным и жалким. Хотя, думаю, что в конечном итоге им всем будет еще хуже.
— Но тебе это не поможет, — заметил Дерек.
— Угу.
— Почему тебя не хотят выслушать?
— Потому что они считают, что правы.
Дерек грязно выругался.
— Но они действительно правы! Я же саботировал Реабилитационный проект, как только мог. Я переправил в другие каналы все фонды и вложения и перепутал все приказы, так что теперь идет чуть ли не двухлетнее отставание от графика. Именно за это они и собираются меня судить. Но самая моя главная вина, мое главное преступление заключается в том, что я вообще подверг сомнению концепцию Доброты, а стало быть, целесообразность всех работ. Мне простили бы убийство — но только не это.
— Решайся поскорее, — устало добавил он. — Парни из Объединенных Миров работают в контакте с Советом Городских Штатов, и Джеккара уже не является закрытым городом, как когда-то. Думаю, в первую очередь они заявятся именно сюда.
— Я подозревал что-то в таком роде. — Дерек нахмурился. — Все это меня не тревожит. Меня заботит другое — я знаю, куда ты намерен двинуться дальше. Мы ведь пытались однажды, помнишь? Мы бежали через эту сволочную пустыню, спасая свои шкуры. Четыре дня и четыре ночи. — Он вздрогнул.
— Переправь меня в Барракеш. Там я растворюсь, исчезну, присоединюсь к каравану, который идет на юг.
— Если ты намерен убить себя, то почему не сделать это прямо здесь, в тепле и комфорте, в окружении друзей?.. Дай мне подумать, — сказал Дерек. — Дай взвесить мои года и мое богатство и каждую пядь песка — и поглядеть, что перетянет на чаше весов.
В жаровне
По закрытой шторке, висевшей на задней стене, поскребли ногтями, потом резко забарабанили. Дерек встал, на лице его выразилась тревога. Он дважды стукнул по шторе в знак того, что понял сигнал, и повернулся к Кэри:
— Допивай быстрей.
Затем взял чашу гостя и ушел с ней в другую комнату.
Кэри поднялся. Среди шума ветра он явственно различил мягкое урчание моторов, уже совсем низко и близко.
Вернулся Дерек и быстро подтолкнул Кэри ко внутренней стене. Кэри вспомнил, что здесь есть вращающийся камень, а за ним тайник. Он вполз в образовавшееся отверстие.
— И не вздумай возиться там или чихать, — предупредил Дерек. — Камни едва держатся, тебя услышат.
Он повернул камень.
Кэрри устроился поудобней — насколько это было возможно — в неровной дыре, отполированной прятавшимися здесь многие и многие поколения бесчисленными телами и вещами. Через кладку, делавшуюся без раствора, как и все каменные строения на Марсе, просачивались воздух и слабый свет. Даже виднелся небольшой узкий кусочек комнаты.
Когда раздался громкий стук в дверь, Кэри обнаружил, что и слышит прекрасно.
Перед его глазами прошел Дерек. Дверь открылась. Мужской голос потребовал впустить — именем Объединенных Миров и Совета Городских Штатов Марса.
— Прошу вас, — ответил Дерек.
Кэри мог разглядеть, хотя и весьма обрывочно, четверых. Трое из них были марсианами в традиционных одинаковых костюмах Городских Штатов. Эти парни выполняли здесь ту же работу, что ФБР на Земле. Четвертый был землянин, и Кэри даже польщенно улыбнулся: надо же, какое значение придают его персоне! Сухощавый симпатичный блондин с загорелым лицом и дружелюбными голубыми глазами вполне мог быть артистом, теннисистом, каким-нибудь начальником невысокого ранга на отдыхе. Однако это был Говард Уэйлз, лучший землянин в Интерполе.
Пока марсиане беседовали с Дереком, он вразвалочку прошелся по комнате, заглядывая в двери, прислушиваясь, принюхиваясь, ощущая. Кэри смотрел на него словно завороженный — как кролик на удава. В какой-то момент Уэйлз подошел прямо к убежищу Кэри и остановился у трещины в стене. Кэри боялся вздохнуть, у него вдруг возникло ужасное чувство, что вот сейчас Уэйлз неожиданно обернется и заглянет в трещину.
Старший из марсиан, человек средних лет со значительным лицом, рассказывал Дереку, какое его ждет наказание за укрывательство дезертира или сокрытие информации о нем. Кэри подумал, что парень чересчур разошелся. Еще пять лет назад полицейский и носа бы не рискнул сунуть в Джеккару.