Пришествие Зверя. Том 3

Сандерс Роб

Вскоре эверсоры подошли вплотную. Закипел отчаянный ближний бой, и Адептус Астартес уже не могли стрелять упорядоченно. Их строй развалился на отдельные островки, где каждый воин врукопашную бился за свою жизнь. В таких условиях агенты Вангорича не знали себе равных, и у Тейна оставалось все меньше бойцов — сто, семьдесят пять, пятьдесят, двадцать, десять...

Он продолжал сражаться, вычерчивая силовым мечом сверкающие границы между своей жизнью и смертью. Максимус парировал и атаковал, но его выпады рассекали только туман. Магистру ордена почти не удавалось зацепить убийц, мчащихся быстрее ветра. Эвсрсоры нападали с неистовостью,

которую Тейн сначала принимал за нехватку самоконтроля. Потом, различив скрытую за ней методичность, он восхитился мастерством противника.

Максимус утратил чувство времени. Он уже полагался только на рефлексы. Лишь изредка ему доводилось биться так напряженно. Будучи космодесантником, Тейп считал себя представителем лучшего типа постлюдей. Ассасины-эверсоры, пусть нестабильные физически и психически, успешно доказывали его неправоту.

На магистра ордена наскакивал монстр в синей маске-черепе. Отплясывая вокруг Максимуса, он завывал по-звериному. Их поединок длился пару минут, после чего Тейн заметил слабое место в атакующем стиле неприятеля. Подняв меч рукоятью вперед, Имперский Кулак молниеносно развернул оружие, вонзил острие в брюшной пресс врага и выпотрошил его. Умирая, агент успел с размаху ударить воина нейроперчаткой. Мономолекулярные клинки, разрубив керамит и пласталь, впились в плоть. Из металлических микропор в тело космодесантника брызнули яды.

Тейн взревел от немыслимой боли. Никогда прежде он не испытывал таких мучений. Пошатнувшись, магистр ордена упал на колени, парализованный токсинами.

Организм начал бороться с отравой. Как только Максимус снова обрел подвижность, он поднял глаза, залитые слезами. Мгла в зале рассеивалась. Раздался заключительный выстрел, кто-то вскрикнул, и труп в силовом доспехе с лязгом рухнул на пол.

На лицо Тейна пала мрачная тень. Над ним возвышался последний эверсор, готовый нанести смертельный удар.

— Стой! — скомандовал Вангорич, пройдя через последние распадающиеся завитки тумана. — Ты проиграл, магистр ордена, и расстаться с жизнью придется тебе.

— Нет, — сказал агент, отступая от Максимуса.

Дрожа от внутренней борьбы с гипнообработкой, убийца стянул маску-череп, выдернул кабели и отбросил ее прочь. Большую часть плоти, удаленной с лица ассасина, заменяли плотно пригнанные аутентические устройства. Вокруг них блестели отполированные кости, покрытые резными строчками благочестивых текстов. Но по сохранившимся чертам Тейн все же узнал эверсора.

— Круль!

Шевеля изувеченным ртом, агент сумел выговорить:

— Меня зовут Эсад Вайр.

Он отошел в сторону, чтобы не загораживать собой Вангорича.

Максимус поднял болт-пистолет.

У великого магистра округлились глаза.

— Постой! — крикнул он, вскинув руки. — Ты когда- нибудь слышал историю гибели Конрада Кёрза?

— Хватит историй, Дракан, — произнес Тейн и оборвал жизнь Вангорича одним болт-снарядом.

Покачиваясь, магистр ордена встал. Его тошнило из-за остатков яда в крови. Стиснув раненую руку, Максимус осмотрелся и увидел, что его окружает плотный ковер искалеченных тел Астартес и эверсоров. Воин бросил клич, прося выживших отозваться, но ему не ответили.

Связавшись по воксу с «Громовыми ястребами», Тейн с облегчением услышал, что снаружи все в порядке.

— Пришлите апотекариев! Их ждет богатый урожай скорби, — приказал Максимус.

Он отвернулся от изуродованного трупа Дракана. Воин настолько

обессилел, что не сумел поднять меч, и поволок оружие за собой, неровно шагая обратно к лестнице и дневному свету над ней.

Эсад Вайр пропал бесследно.

ГЛАВА 17

Все дело в контроле

Глядя на Сплетение псионическим взором, Эльдрад Ультран воспринимал его как оживший замысловатый гобелен из нитей судьбы всех творений Галактики. Основная прядь фатума напоминала узловатый ствол, из могучих боков которого росли неисчислимые ветви. Большинство из них, маленькие, закручивались и возвращались к главной последовательности предначертанных событий. Еще чаще попадались отростки, которые быстро засохли и погибли, поскольку решения, обуславливающие их появление, оказались слишком маловероятными — или же существо, способное дать начало необходимой цепочке событий, раньше времени встретило смерть. Третьи, напротив, обильно ветвились сами, создавая новые многосложные структуры возможных исходов. Среди них имелась горстка таких, что разрывали полотно и скручивались в громадные сучья на дереве уделов.

Порой единственный выбор мог полностью изменить будущее.

Вот о чем размышлял Ульгран, пока его бестелесный разум летел над извивающимися дорогами в грядущее. Другие ясновидны целиком отдавались делу защиты родных миров-кораблей, но Эльдрада вело более грандиозное призвание. Его не интересовала участь девственных планет, старых миров, истинных звезд, кланов «ушедших», пиратов, темных сородичей и гигантских жилых космолетов. Во множестве вариантов будущего небесные тела сгорали, а роды эльдаров угасали. Картины вымирания собратьев причиняли Ультрану боль, но они составляли только малую часть большой игры, и псайкер не позволял себе отвлекаться на них. Он играл с судьбой, поскольку надеялся добиться чего-то большего, нежели простое выживание.

Эльдрад Ультран намеревался вернуть эльдарам прежнее величие и избавить материальный космос от влияния Хаоса. Иные цели не заслуживали того, чтобы стремиться к ним, ибо за ними ждали гибель и вечное проклятие.

Громогласный треск возвестил о разделении Сплетения. Из ствола фатума стремительно разросся густой лес вероятных событий. Хотя ни одно существо в Галактике не знало полотно уделов лучше ясновидца, на его глазах редко происходили настолько кардинальные перестроения потенциальных возможностей, и Эльдрад охотно проследил за изменениями. Поразительно крошечные побеги отдельных судеб вытягивались из основной ветви, немыслимо проворно удлинялись, обвивались вокруг соседей и срастались во все более толстые пряди комплексных взаимодействий. Те, в свою очередь, объединялись между собой вновь и вновь, пока не возникла общая картина грядущего для множества миров и секторов, сотворенная поступками бессчетных живых созданий Галактики.

Фронт волны вероятностей, усыпанный разветвлениями допустимых исходов, умчался прочь от Ультрана. Под ним сплетались все новые пряди, туго опутывающие друг друга, и вскоре ясновидец прозрел в их витках уделы целых рас. По безвременным просторам измерения судьбы пронесся стон.

Другая ветвь главной развилки, «изначальная» с точки зрения Эльдрада, почернела и отмерла. Ее неосуществившиеся возможности рассыпались пылью несбывшихся совпадений и обрывками несостоявшихся причинно-следственных связей.