Пришпоренный
Шрифт:
— Мы должны держаться на расстоянии дальнего пушечного выстрела от берега, — сказал Хорнблауэр.
— Да, сэр. Ах да, конечно, сэр, — согласился Провс. Второе, более сердечное одобрение было вызвано тем, что Провс осознал смысл сказанного. Нации устанавливают суверенитет над всеми водами, которые они могут перекрыть артиллерией, даже если в этой конкретной точке пушки и не установлены. Международное право проводит эту границу на расстоянии трех миль от берега.
— На палубе! — закричал Оррок. — Вижу мачты! Пока еле-еле.
— Считайте все, что увидите, очень тщательно, мистер
Оррок продолжал докладывать. Рядом с ним на марсе стоял бывалый моряк, но Хорнблауэр не собирался полностью на них полагаться. Буш кипел нетерпением.
— Мистер Буш, — сказал Хорнблауэр. — Через пятнадцать минут я поверну судно через фордевинд. Не будете ли вы так любезны подняться с подзорной трубой на крюйс-салинг? У вас будет возможность увидеть все, что видит Оррок. Пожалуйста, записывайте.
— Есть, сэр, — сказал Буш.
Через минуту он был уже на бизань-винтах. Вскоре он бежал по выбленкам с быстротой, сделавшей бы честь любому молодому матросу.
— Двенадцать линейных кораблей, сэр, — кричал Оррок. — Стеньги не поставлены. Реи не подняты. Впередсмотрящий прервал его донесение.
— Буруны с подветренного борта!
— Это Паркэ, — сказал Хорнблауэр.
Черные Скалы с одной стороны, Паркэ с другой и Девочки в середине отмечали вход на Брестский рейд. В такой ясный день, при легком ветре, они не представляли опасности, но в шторм они унесли многие сотни жизней. Провс без устали шагал между кормой и нактоузом, беря азимуты. Хорнблауэр тщательно прикинул направление ветра. Если у французов нет линейных кораблей, готовых к выходу в море, незачем рисковать. Перемена ветра может застать «Отчаянного» слишком близко к подветренному берегу. Хорнблауэр оглядел в подзорную трубу побережье, выросшее на горизонте.
— Очень хорошо, мистер Провс. Мы повернем судно через фордевинд сейчас, пока еще можем пройти на ветре Паркэ.
— Есть, сэр.
В голосе Провса ясно слышалось облегчение. Его делом было следить за безопасностью судна, и он явно предпочитал иметь некоторый запас надежности. Хорнблауэр посмотрел на вахтенного.
— Мистер Пул! Поверните судно через фордевинд, пожалуйста.
Засвистели дудки. Матросы побежали к брасам, руль повернули под ветер. Хорнблауэр внимательно прочесывал подзорной трубой берег.
— Так держать!
«Отчаянный» послушно лег на новый курс. Хорнблауэр постепенно привыкал к его характеру, как жених, лучше узнающий невесту. Нет, это неудачное сравнение, и Хорнблауэр сразу его отбросил. Он надеялся, что они с «Отчаянным» лучше подходят друг другу, чем они с Марией. И он должен думать о другом.
— Мистер Буш! Мистер Оррок! Я попрошу вас спуститься, как только будете уверены, что больше ничего существенного не увидите.
Атмосфера на судне оживилась — Хорнблауэр чувствовал это по поведению матросов. Вся команда сознавала, что они смело лезут в самое логовище Бонапарта, заглядывают внутрь главной военно-морской базы французов, объявляют миру, что Британия готова встретить любой вызов в море. Хорнблауэр испытывал приятное чувство, что все предыдущие дни он готовил себе оружие по руке, корабль и его команду, как фехтовальщик, узнающий вес шпаги прежде, чем вступить в поединок.
Оррок
— Это «Луара», — заметил Хорнблауэр Бушу.
— Вы про нее знаете, сэр? — спросил Буш.
— Я знаю, что она здесь, — ответил Хорнблауэр. Он охотно объяснил бы, откуда ему это известно, но Буш продолжал докладываться, и Хорнблауэр остался доволен, что его репутация всеведущего укрепилась.
С другой стороны, на рейде наблюдалась заметная активность. Буш видел движущиеся лихтеры и тендеры. Он полагал также, что различил плашкоут со стрелой — судно, предназначенное для установки новых мачт на большие корабли.
— Спасибо, мистер Буш, — сказал Хорнблауэр. — Это превосходно. Мы должны заглядывать так при каждом подходящем случае.
Постоянные наблюдения увеличат их знания в геометрической прогрессии — они увидят, какие корабли изменили стоянку, какие поставили стеньги, какие обтянули такелаж. Перемены скажут гораздо больше, чем единичное наблюдение.
— Давайте поищем еще рыбачьи лодки, — продолжил Хорнблауэр.
— Да, сэр.
Буш направил подзорную трубу на Паркэ. Голые черные скалы, увенчанные сигнальным огнем, казалось, вздымались и падали — это билась о них атлантическая зыбь.
— Вот одна с подветренной стороны от рифа, сэр, — сказал Буш.
— Что она там делает?
— Омаров ловит, сэр, — доложил Буш. — По-моему, они выбирают верши, сэр.
—Да?
Дважды в жизни Хорнблауэр ел омаров. Оба раза это было в те горькие дни, когда он, вынуждаемый голодом и холодом, подвизался профессиональным игроком в Длинных Комнатах. Богатые люди иногда приглашали его поужинать. Он неожиданно осознал, что этот ужасный отрезок его жизни кончился всего две недели назад.
— Я думаю, — медленно сказал Хорнблауэр, — что хотел бы съесть сегодня за ужином омара. Мистер Пул! Подойдите немного поближе к рифу. Мистер Буш, я был бы премного вам обязан, если б вы изготовили ялик к спуску.
Контраст между этими днями и теми был разительный. Сейчас стояли золотые апрельские дни — странное, неустойчивое время между миром и войной. Напряженные дни, когда Хорнблауэр болтал с капитанами рыбачьих суденышек, обменивая золотые монеты на небольшую часть их улова. Он тренировал команду, пользуясь случаем изучить характер «Отчаянного». Он заглядывал в Гуль, следя, как идет подготовка французского флота. Он изучал Ируазу — подходы к Бресту, иными словами — ее приливы, отливы и течения. Наблюдая движение судов через нее, Хорнблауэр все больше узнавал о трудностях, с которыми столкнулось французское правительство.