Пристроить Коляна
Шрифт:
Остается только странная звуковая аномалия, словно свист в ушах. Словно лечу я, как снаряд, в родную воронку. Опять. В ту же.
Злючка, резко развернутая за локоть, растерянно смотрит на меня. Глаза ее… Чеееерт… Упасть бы и умереть. Прямо тут. Возле нее. Но нихера. Я злой. Очень злой.
— Ну привет, Вера.
Говорю спокойно, держу крепко. Ее кавалера игнорирую.
— Коля? Что ты здесь… — она растерянно дергает локоток, но вот уж нет. Больше нет.
— То же, что и ты, естественно.
— Что? Ты вообще… Да ты дурак? Такие вещи мне говорить? Да ты…
Она краснеет, личико кривится, меня полощет болью и злостью. И похотью. У нее голые руки, и кожа нежная под моими пальцами железными. Сжимаю, причиняя боль. И не могу остановиться. Не могу.
— Эй, парень, ты не вовремя… — а вот зря ты вмешиваешься, мужик. Зря.
Разворачиваюсь, оскаливаюсь по-звериному.
И, видно, столько злобы в моем лице, что кавалера Веры относит в сторону.
А я опять поворачиваюсь к ней.
Дергающейся в моих пальцах. Но соблюдающей приличия. И потому окружающие не видят и не понимают происходящего.
— Отпусти! Ты слышишь? Дурак! Изменщик! Подлец!
Она шипит это сквозь зубы, и прям видно, что не шутит. А меня вставляет. Сильно, черт!!! Не знаю, в чем дело. В ее близости, в моей злости… Неважно.
— А чего так? Ты же не просто так приперлась? Согласилась?
— Да о чем ты, дурак?
— О том, что дрянь ты, Вера. Дешевка. Быстро же ты про меня забыла, а? Или вообще не вспоминала? — перехватываю второй ладонью хрупкое запястье, потому что эта коза решила меня по роже отоварить.
Нет уж! По моим правилам играть будем теперь!
— Что ты себе?.. — пыхтит, дергается, — что ты?…
— Ты думаешь, я не знаю, что эти козы решили тебе мужика подогнать? И ты это знала. И все же приперлась сюда. Вопрос: зачем? Ответ: за мужиком. Да?
Она отрицательно машет головой, волосы разлетаются, прядка застревает в уголке губ. Я смотрю и глаз оторвать не могу. Злючка проклятая. Все нервы вымотала. За мужиком сюда шла, да? А вот нифига!
Никакого другого мужика у нее уже не будет. Я об этом позабочусь.
Она оглядывается, рвет запястье из моих рук, но бесполезно!
Я резко дергаю ее в уголок, как паук муху. И с теми же намерениями. Сожрать.
Вера, видно, не до конца осознает свое положение, или, может, чувствует себя в достаточной безопасности (и вот зря!), потому что не начинает вопить, а просто пытается выкрутиться.
Мне ее копошение доставляет дополнительный кайф, голова дурная и тяжелая, взгляд, опять же, узконаправленный. И сейчас снаряд ищет подходящее местечко, чтоб жахнуть без свидетелей.
Нам, вернее, мне, везет. Мы стоим практически у выхода, у двери.
И Злючка не успевает позвать на помощь. Выталкиваю из помещения.
Улыбаюсь им так, что все спешно отворачиваются.
— Отпусти меня! Дурак! С ума сошел? — ругается Злючка и дергается в моих руках еще сильнее.
Я не отвечаю. Смысла нет.
Наугад толкаю соседнюю дверь. Туалетная комната. Отлично.
Защелкиваю замок и разворачиваю шипящую по-кошачьи Злючку к двери. Спиной. Грудью, конечно, удобней.
Но я хочу видеть ее глаза, когда буду трахать.
— Отпусти! — она дергает руки, злобно смотрит на меня, а я… Торможу. Потому что не могу от нее глаз оторвать. От ее блестящих, с расширенными зрачками, жадных глаз.
Жадных, я не обманываюсь. Огромных. Красивых до охерения.
Я скучал, сука! Я так скучал! Я на стену лез! Там! А ты… Ты!
Прижимаю всем телом к двери и вжираюсь в раскрытые губы. Она, кажется, все же решает кричать.
Спасаться от зверя.
Зря.
Вот это зря.
Нет у меня сил на растанцовки, Злючка. Нет. Я слишком долго скучал.
И слишком долго голодал.
Она кусается, лупит меня по лицу и плечам, когда я отпускаю руки, чтоб провести по телу, задрать платье. Забраться сразу между ног. И нащупать влажные трусики. Мокрые. Осознание простреливает так, что я даже целовать ее прекращаю. Опять отрываюсь, смотрю. Молча. Разговаривая. Спрашивая.
Когда ты стала мокрой, Злючка?
Когда увидела меня?
Когда ругалась?
Когда тащил?
Когда прижимал?
А это важно? Мне важно?
Она стоит, красная, с блестящими глазами, растерянная и возбужденная одновременно. Пальчиками вцепилась в мои плечи. Сжимает. Молит.
И нет. Мне не важно.
Подхватываю под попку, дергаю молнию на джинсах. Сдвигаю в сторону влажное белье.
И, сука, дааааа…
Это — самый крутой момент в моей жизни! Самый охренительный. И дело даже не в том, что в ней узко и влажно настолько, что можно уже сейчас кончить. Нет. Дело в том, что…
Ну вот как бывает, когда возвращаешься из тяжелой, нудной командировки домой. Садишься на табуретку в прихожей. Выдыхаешь. И тебя обволакивает ощущение счастья. Потому что ты — там где должен быть. Всегда.
Вот, примерно так же.
Моя Злючка — это мой, личный уголок счастья. Бесконечного, теплого, обнимающего своего усталого путника.
Это — оно. Мое. Только мое.
Вера ахает тихо-тихо, зарывает глаза, из уголков льются слезы.
Я не знаю, по какой причине она плачет. Но, в любом случае, хочу, чтоб ей было хорошо. Сейчас. Чтоб она тоже ощутила то же, что и я. Это невероятное единение, это родство.