Присягнувшие Тьме
Шрифт:
— Ты чего не звонишь? — набросился я на него. — Как продвигается дело с цыганами?
— Я только что был на факультете в Нантере и говорил с профессором, специалистом по цыганскому языку и культуре. Ты был прав. Этот трюк с обувью — их обычай. Он считает, что наш клиент снял обувь со своей жертвы, чтобы его не преследовал ее призрак. Типично цыганский ход мыслей.
— Хорошо. Поищешь в базах данных Судебной полиции. Выберешь всех цыган, которые проходили по делам за последние годы, особенно в девяносто четвертом.
— Уже
— Ты где сейчас?
— На набережной. Возвращаюсь в Контору.
Я положил на папку с делом медальон с изображением архангела Михаила.
— Перед тем как пойдешь к себе, зайди ко мне. У меня для тебя кое-что есть.
Я положил трубку и вызвал Фуко. Пока я обдумывал подробности ночных происшествий, в дверь моего кабинета постучали. Старший оперативник моей группы выглядел жизнерадостным шалопаем: курчавые волосы, узкие плечи, обтянутые «Бом-бером», сияющая улыбка. Фуко был как две капли воды похож на Роджера Далтри, солиста группы «Who» времен Вудстока.
Мой заместитель принял мрачный вид, собираясь заговорить о несчастье, случившемся с Люком, но я жестом остановил его.
— Ты должен мне помочь. Задание необычное.
— В каком смысле?
— Я хочу, чтобы ты прощупал парней Люка. Какое дело они раскручивали?
Он кивнул, но довольно скептически:
— Это будет нелегко.
— Пригласи их выпить. Прикинься своим в доску.
— Можно попробовать…
Вчера Дуду показал мне, что его ребята не расположены к сотрудничеству.
— Послушай, никто не знает Люка так хорошо, как я. У того, что он сделал, должна быть внешняя причина. Нечто необъяснимое, обрушившееся на него внезапно. Депрессия или приступ хандры тут ни при чем.
— Что это может быть?
— Понятия не имею. Но я хочу знать, не работал ли он над каким-нибудь особым делом.
— О'кей. Это все?
— Нет. Перетряхни его личную жизнь. Банковские счета, кредиты, налоговые выплаты — все. Раздобудь счета за телефонные разговоры — с мобильного, служебного, домашнего. Все входящие звонки за три месяца.
— Ты думаешь, что-то всплывет?
— Я хочу удостовериться в том, что у Люка не было секретов — двойной жизни или не знаю чего еще.
— Двойная жизнь? У Люка?
Фуко держал руки в карманах, и вид у него был смущенный.
— Поинтересуйся также в центре психологической экспертизы Судебной полиции. Там на Люка должно быть досье. Разумеется, действовать надо как можно осторожнее.
— А «быки»?
— Разберись с ними по-быстрому и держи меня в курсе.
Фуко ушел, скептически качая головой. Я и сам не верил, что из этого что-то выйдет. Если Люку было что скрывать, он бы прежде всего уничтожил следы. Нет ничего хуже, чем охотиться за охотником.
Дверь снова открылась: на пороге стоял Маласпе. Крепкий, бесстрастный, закутанный в парку, на ремне через плечо всегда маленький патронташ,
— Хотели меня видеть?
Из-за трубки он проглатывал половину слов. Я открыл ящик стола, вынул прозрачный пакетик и положил в него образок с изображением архангела Михаила.
— Разузнай об этом все, что можешь, — сказал я, перебрасывая ему пакет. — Проконсультируйся у специалистов по нумизматике. Я хочу точно знать происхождение этой штуки.
Маласпе повертел пакет, рассматривая содержимое со всех сторон.
— Что это?
— Именно это я и хочу узнать. Сходи к профессорам, перетряхни факультеты.
— Кажется, мне впору опять за парту.
Он сунул образок в карман и исчез. Я провел битый час, изучая материалы, скопившиеся у меня на столе, — ничего стоящего. В 17.00 я поднялся и пошел к начальнице.
Постучал в дверь и услышал предложение войти. Атмосфера чистоты, где витал легкий запах ладана, — это мне напомнило мое собственное жилище.
Натали Дюмайе отличалась сильным и решительным характером, но этого никак нельзя было предположить по ее внешности. Лет сорока, бледная кожа, фигура манекенщицы, стрижка «каре» — черные волосы уложены с нарочитой небрежностью. Угловатая резкая красота, которую смягчали огромные глаза — зеленые, спокойные, мягко проникающие вам в душу. Всегда шикарно одетая, можно сказать, по последней моде, она носила итальянские фирменные вещи, которые редко можно увидеть у нас на набережной Орфевр.
Это что касается внешности. По характеру Дюмайе полностью соответствовала духу Уголовной полиции: жесткая, циничная, упорная. Раньше она работала в группе «Антитеррор», потом в Наркотделе и везде показала себя с лучшей стороны.
У нее имелись две отличительные особенности. Во-первых, очки в гибкой оправе, которую невозможно сломать: ее можно смять в руке, но она тут же восстанавливает свою форму. Дюмайе была такой же: несмотря на мягкие манеры, она ничего не забывала и никогда не теряла из виду свою цель. Другой ее особенностью были кончики пальцев. Заостренные, длинные, они напоминали сверхтонкие молоточки огранщика алмазов, такие твердые, что ими можно разбивать драгоценные камни.
— Хотите чашечку «Кимун»? — спросила она, поднимаясь из-за стола.
— Спасибо, не беспокойтесь.
— Я все-таки приготовлю.
Она поколдовала над чайником. В ее движениях было что-то от студентки и верховной жрицы. И эта ее чайная церемония отдавала чем-то древним, культовым. Мне вспомнились ходившие у нас слухи, будто Дюмайе посещает секс-клубы, где участники обмениваются партнерами. Так это было или нет? Я вообще не верил слухам, а уж этим особенно.
— Если хотите, можете курить.