Притчи суфийских дервишей
Шрифт:
В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и человек, внявший посланию, удалился в свое убежище и стал пить специально собранную воду.
По прошествии какого-то времени человек этот в своем удаленном скиту увидел, что реки возобновили течение. Он спустился к другим сынам человеческим и обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, и что произошло то, о чем их предостерегали, но они не помнили об этом. Когда же он попытался заговорить с ними, то понял, что его принимают за сумасшедшего и выказывают к нему либо враждебность,
Поначалу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали для него жизнь невыносимо одинокой.
Как только он выпил новой воды и стал таким же, как все, он совсем позабыл о запасе иной воды, а окружающие стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом излечился от своего безумия.
Устные предания то и дело связывают эту историю с Дхун-Нуном Египетским (умер в 860 г.). Именно ему и приписывается ее авторство, а самого его связывают по меньшей мере с одной из форм Вольного братства каменщиков. Во всяком случае, Дхун-Нун – самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламатийа, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считают, что Дхун-Нун раскрыл значение египетских иероглифов.
Данный вариант рассказа приписывается сейиду Сабиру Али-Шаху святому из ордена Чиштийа, умершему в 1818 году.
Сказание о песках
Река, начав путь от источника в далеких горах и миновав все разновидности и ландшафты сельской местности, достигла наконец песков пустыни.
Подобно тому как она преодолевала все другие преграды, река попыталась одолеть и эту, но вскоре убедилась, что по мере продвижения в глубь песков воды в ней остается все меньше и меньше.
И хотя не было никакого сомнения, что путь ее лежит через пустыню, положение казалось безвыходным.
Но вдруг таинственный голос, исходящий из самой пустыни, прошептал:
– Ветер пересекает пустыню, и река может пересечь ее тем же путем.
Река тут же возразила, что она мечется в песках и только впитывается, а ветер может летать, и именно поэтому ему ничего не стоит пересечь пустыню.
– Тебе не перебраться через пески привычными, испытанными способами. Ты либо исчезнешь, либо превратишься в болото. Ты должна отдаться на волю ветра, и он доставит тебя к месту назначения.
– Но как это может произойти?
– Только в том случае, если ты позволишь ветру поглотить себя.
Это предложение было неприемлемо для реки. В конце концов, никто и никогда не поглощал ее, да она и не собиралась терять свою индивидуальность. Ведь, потеряв однажды, как знать, вернешь ли ее когда-нибудь снова?
– Ветер, – шептал песок, – именно этим и занимается. Он подхватывает воду, проносит над пустыней и затем опускает ее на землю.
– Но как я могу проверить это?
– Это так, и если ты не веришь, то не сможешь стать ничем иным, кроме болота, но даже на это уйдут многие и многие годы; а ведь быть болотом, согласись, далеко не то же самое, что быть рекой.
– А как мне остаться такой, какая я сегодня?
– Ни в том, ни в другом случае ты не сможешь остаться такой же, – отвечал шепот. – Переноситься и вновь становиться рекой – твоя суть. И даже то, чем ты сегодня называешься, не совсем твое, ты просто принимаешь это за саму себя, не ведая, что в тебе относится к твоему подлинному существу.
В ответ на эти слова какой-то отклик шевельнулся в мыслях у реки. Смутно припомнила она состояние, в котором она – а может быть, какая-то ее часть – уже находилась в объятиях ветра, и она также вспомнила – да и можно ли называть это воспоминанием? – что ей предлагается нечто вполне реальное, хотя и неочевидное.
И речка отдалась в дружелюбные объятия ветра, легко и нежно подхватившего ее и умчавшего вдаль за много-много миль, пока они не достигли горной вершины. Здесь он осторожно опустил ее вниз. А так как у реки все же были сомнения, она смогла более основательно запомнить и запечатлеть в своем уме подробности этого опыта.
– Да, теперь я знаю, какая я на самом деле, – размышляла река.
Река узнавала, а пески шептали:
– Мы знаем это, потому что день за днем подобное происходит на наших глазах – ведь из нас, песков, и состоит весь путь от берегов реки до самой горы.
Вот почему говорят, что путь, по которому Потоку Жизни предназначено продолжать свое течение, записан на песке.
Эта прекрасная история входит в репертуар устных преданий многих народов и почти всегда циркулирует среди дервишей и их учеников.
Сэр Фэрфакс Картрайт включил ее в свою поэму «Мистическая роза из королевского сада», опубликованную в Англии в 1899 году.
Настоящий вариант принадлежит Аваду Афифи Тунисскому, который умер в 1870 году.
Слепцы и проблема слона
За провинцией Гхор (Афганистан) был расположен город. Все его жители были слепыми. Однажды в эту местность прибыл король со своей многочисленной свитой и в сопровождении могучей армии. Они разбили лагерь неподалеку от города, в пустыне.
В королевском войске был огромный боевой слон, которого использовали в атаках, чтобы нагнать страху на врагов. Услыхав о слоне, жители города загорелись любопытством и решили во что бы то ни стало увидеть слона. Несколько слепцов из этого сообщества, как и пристало глупцам, ринулись к королевскому стану, предвкушая удивительное знакомство с этим существом.
Не представляя себе ни его формы, ни даже отдаленных очертаний, они принялись вслепую ощупывать слона с разных сторон, собирая, таким образом, информацию о нем.