Притворись моим
Шрифт:
Стрит-съемка отличалась от обычной только тем, что Эддисон не договаривалась заранее с моделями. Она снимала прохожих, запечатляя их эмоции в моменте. Ей такие кадры казались самыми искренними. Иногда на такие съемки вместо цифровой камеры Эддисон брала с собой старенький Поларойд, чтобы дарить людям яркие воспоминания. Одно такое фото могло растопить лед в сердце прохожего и даже подарить надежду. Эддисон нередко в этом убеждалась.
Постановочные фотосессии Эддисон невзлюбила почти сразу, как только взяла в руки камеру. Одними из первых клиентов для фотопроекта была молодая семья. Эддисон до сих пор помнила одну из своих первых
Где-то через полчаса съемки Эддисон заметила неладное. Сначала молодой человек, стоявший от Эддисон в двадцати ярдах, ни с того ни с сего посмотрел прямо в линзу объектива. От его взгляда Эддисон сделалось не по себе. Затем дамочка в возрасте пригрозила ей сумкой, как будто заранее знала, что Эддисон начнет ее снимать. Дальше было еще больше странностей. Худенький и иссохший дедушка с тростью чуть не зарядил Эддисон прямо в лоб этой самой тростью. Но апогеем всего стала реакция коренастого мужичка с козлиной бородкой. С диким воплем «Зашибу Иуду!» он побежал на Эддисон.
Быстро среагировав, Эддисон развернулась в противоположную от мужичка сторону и пустилась наутек. Она огибала клумбы с цветами, прохожих и велосипедистов, которые смотрели на нее как на умалишенную. Ей было все равно. Лишь бы сбежать от слетевшего с катушек преследователя и сохранить камеру. А бородач не отставал…
– Вот же… прицепился… – задыхаясь от бега, прошептала Эддисон.
Она повернула направо, пробежала еще несколько ярдов и почувствовала, как кто-то утягивает ее за руку и тащит в переулок. От страха у Эддисон задрожали коленки. Похититель припечатал ее к стене и зажал рот. Эддисон глухо пискнула, а в следующую минуту увидела перед собой карие глаза Ноя. Указательный палец свободной руки он приложил к губам, призывая к молчанию.
Несколько долгих секунд Ной и Эддисон стояли в одном положении и пристально смотрели друг на друга. Когда Ной понял, что Эддисон не станет кричать, он медленно убрал ладонь от ее губ. Эддисон даже и не думала, что испытает такой вихрь эмоций при виде парня. Но, как бы она ни хотела признавать, смазливая физиономия Ноя обрадовала ее.
– Привет, Смит, – прошептал Ной хрипло.
– При-вет…
В следующее мгновение Ной сделал то, что Эддисон ждала от него меньше всего. Поцеловал ее. Да с такой страстью, что у Эддисон перехватило дыхание. Пирсинг на языке Ноя скользнул по губам девушки, заставляя томно охнуть. От его дыхания и ласки у Эддисон закружилась голова и огнем запылали щеки. Ной провел ладонью по ее бедру, затем по талии, и в этот момент Эддисон пришла в себя. Она аккуратно, но настойчиво отодвинула от себя Ноя и спросила, не смея смотреть ему в глаза:
– Ну и что это было?.. Решил, что можешь делать со мной все, что хочешь? Я же твоя вещь, верно?
– Нет, – выдохнул Ной и зажал переносицу большим и указательным пальцами. – Просто вернул тебе поцелуй.
От этих слов негодование еще больше завладело Эддисон, она посмотрела на Ноя, испепеляя его взглядом. Тот поднял руки в сдающемся жесте и улыбнулся настолько мило, насколько только мог.
– Ну, прости, Смит! – Ной хохотнул. – Хотя за что я извиняюсь? Это ведь романтично. Ты – попавшая в беду красотка, я – твой герой.
– Герой, твою мать!
– Напал? – не поверил своим ушам Ной. – Я спас тебя! Могла бы и поблагодарить.
– Ага, как же! – буркнула Эддисон, поправляя толстовку.
Она еще раз недовольно взглянула на Ноя, отвернулась и стала уходить.
– Э-э-эй, ну постой! – Ной удержал Эддисон за руку и медленно, будто спрашивая разрешения, притянул к себе. – Прости меня. Вчера я повел себя, как конченный мудак. Я подвел тебя, Смит, я знаю… но мне правда жаль.
– Да, мне тоже жаль, – тихо проговорила Эддисон. – И я действительно рада, что ты извинился. Хоть мы и встретились случайно и, возможно, я могла бы и вовсе не услышать от тебя этих слов…
– Смит…
– Неважно. Главное, что тебе жаль. Но… я не могу и не хочу тебя прощать, пойми. Если бы не Лиам, этот придурок мог сделать со мной все, что угодно.
– Я знаю! Прости за то, что тебе пришлось пережить, я… Мне нет оправдания. Но дай хотя бы попытаться загладить вину. – Ной приподнял лицо Эддисон за подбородок, чтобы она на него посмотрела. – Позволь угостить тебя ланчем. Нам стоит поговорить… Не хочу вот так все заканчивать.
– Ладно, – долгую минуту спустя согласилась Эддисон. – Пообедаем вместе. Я закажу самое дорогое в меню, а ты заплатишь за это.
– Идет! – улыбнулся Ной.
Они выбрали столик в летнем кафе с видом на виноградную аллею в парке. Кованная уличная мебель удивляла витиеватыми зигзагами, стены кофейни из красного состаренного кирпича и черепичная крыша здания завораживали. Эддисон любила городскую архитектуру и здешнюю суету, хоть и жила в спальном районе, расположенном в южной части города. Она знала, что после школы снимет здесь милую квартиру-студию и станет брать какие-нибудь интересные фотопроекты в работу. Поступать в колледж она не собиралась. Возможно, еще и поэтому она не боялась выпускных экзаменов. Эмма оказалась не против такого решения дочери. Будучи риелтором, который получил квалификацию намного позже учебы в колледже, Эмма была убеждена, что главное, это умение зарабатывать в той сфере, которая тебе близка.
– Вы определились с заказом?
К их столику подошла плотного телосложения официантка и приятно улыбнулась.
– Ванильное мороженое, будьте добры.
– Ты просто мастер заказывать самое дорогое, – усмехнулся Ной.
– Мне жарко! Что я сделаю, если я больше ничего не хочу из меню?
Ной посмеялся и заказал себе то же самое. Пока он рассказывал Эддисон о том, что в этом кафе есть различные виды мороженого – и клубничное, и фисташковое, и шоколадное, и много других – она смотрела на его ободранные в драке руки. Заметив, куда Эддисон смотрит, Ной спросил:
– Сильно испугалась?
Эддисон кивнула. На самом деле, в ее жизни еще ни разу не случалось подобных потрясений. Когда она вспоминала об Уолтере Кэмпбелле, ее пробирал озноб.
– Я не стану на тебя давить, и, если не захочешь больше общаться со мной, я пойму… – Ной на секунду задумался, а потом добавил: – И наши фальшивые отношения больше можно не поддерживать… я не стану тебя шантажировать.
– Вот спасибо. И что бы я делала без твоего разрешения?
– Ты не вещь, Смит, – вдруг оборвал Эддисон Ной. – Мне пришлось разговаривать тогда на языке Кэмпбелла. Я не отношусь к тебе как к своей собственности. Прости, что наговорил глупостей. За все прости.